– И что? А вот ребята, пацаны, с которыми мы… С которыми мы бункер от красных… Из Ордена ребята. Из моего звена один Летяга остался. И то еле-еле. А сколько там полегло? Ульман, Шляпа, Десятый… Они вот, к примеру, что? Почему им – тогда было умереть сказано? Плохо себя вели?

– Да боже мой, нет!

– Вот. Вот, дед. Эй, дядь! Принеси еще отравы своей! Работай, работай!

– Это… Это та история, которую ты у Свинолупа в кабинете? – подождав, пока нальют и пока удалятся, осторожно спросил Гомер. – Это про Корбута, да? Начальника контрразведки у красных? Он всех своих бойцов на Мельника бросил… Так? Без санкции партийного руководства?

В фанерную стену мерно застучали с обратной стороны – то ли спинкой кровати, то ли головой – и, распаляясь, громче и громче замычали.

Они помолчали, послушали, вытаращили глаза, перемигнулись. Наклонившись к Гомеру через карликовый стол, Артем выдохнул:

– Контрразведки… Председатель КГБ он был. Красной Линии. А с санкцией или без санкции… Сам подумай: председатель! В общем, я был вместе с пацанами в том бункере. Весь Орден. Сколько нас было? Пятьдесят? Против батальона. И непростого батальона. А если бы бункер красным достался… Там склад был.

– Я слышал что-то. То ли консервов, то ли лекарств.

– Консервов, ага. Но таких, которые если откупоришь… Думаешь, жратва красным нужна? Всегда они без нее жили и дальше прожили бы. Химоружие. Консервы! Отбили. Консервы твои наверх вынесли. Половину наших похоронили. Вот и вся история. Не чокаясь.

– Не чокаясь.

– И Мельник… Ты его в коляске уже видел. А до того не встречался?

– Да. Но он и в коляске… Боевой такой…

– Это человек, который Орден сам – сам! – по человечку собирал. Лучших. Двадцать лет. И вот, в один день… Я-то с ними год всего прослужил… А как семья. А ему? И – инвалидом. Руки – правой! – нет. Ноги не ходят. Представь. Он – в коляске!

– А ты, я так понимаю, служил в Ордене с тех самых пор, как черных ракетами… Вы же вместе с Мельником эти ракеты нашли, верно? И если бы не нашли, черные бы все метро сожрали. И после он тебя в Орден принял. Как героя. Так?

– Давай сразу еще по одной, дед.

За стенкой кричали так, что даже курица очнулась. Пленка сонная слезла у нее с глазных ягод, и Ряба попыталась вспорхнуть.

– Па-алетела душа в рай, – сказал Артем, пытаясь заграбастать куру пьяной рукой. – И вот что интересно. Маршрут тот же. Смотри. Нам отсюда куда теперь? Только к Трубной. И оттуда – до Сретенского бульвара. На Красную Линию, прости уж, тоже не хочу. Такой у тебя спутничек. А тогда получается – дорога одна. На Тургеневскую. Потом по нашей ветке… До Китай-города. Гиблый там туннель был… Злой. И до Третьяковской. Два года назад по тому же маршруту шел… Черт. Сколько всего в два года влезло. А от Третьяковки – к Театральной. Тогда я, правда, к Полису шел…

– Это тот самый поход? Вот когда с черными?..

– Вот когда с черными. Слушай, подруга, иди лучше еще супу поешь. Правда. Я женат. Кажется.

– Нет-нет… Мне тоже ни к чему, спасибо… А что… Почему?.. Дочь Мельника… Твоя жена ведь?

– Моя жена. Моя жена раньше снайпером была. Папаша натаскал. А теперь грибы вот… Где тут он был у меня… Гриб…