На площадке стоял вчерашний лейтенантик, тот самый, который садился в полицейский уазик у подъезда Евгения Петровича. Я открыл дверь, и он вошёл, здороваясь.

Лейтенант оказался нашим новым участковым по фамилии Трушин. Честно говоря, прежнего участкового я не видел ни разу, но обретение нового стража порядка мне почему-то импонировало. Я проводил гостя на кухню и предложил чаю. Трушин поспешно, но вежливо отказался. Он был молод и не очень-то уверен в себе. Похоже, его служба в полиции только начиналась, и огрубеть он ещё не успел, не успел покрыться коркой делового равнодушия. Из планшетки он достал авторучку, какие-то бумаги и выложил всё это на стол перед собой.

«С Кислициной Марией Семёновной Вы давно знакомы?» — спросил меня он.

13

Сорокаминутный опрос оставил у меня странное чувство. Полагаю, в том же состоянии ушёл и участковый. Трушин не стал соблюдать формальности протокола, а сразу перешёл к основному – обстоятельствам моего знакомства с покойной. Мои же персональные данные он записал в конце разговора.

Как и следовало ожидать, наше короткое рандеву с Марией Семёновной не осталось незамеченным бдительными соседями. Тем более что завязкой для него послужила смерть Евгения Петровича, а такие события всегда притягивают внимание двора. Участковый знал, что в тот день мы разговаривали с Марией Семёновной на лавочке у крыльца, а потом вместе заходили в подъезд. Я не стал ему давать повода для ненужных подозрений и рассказал как было дело. По понятной причине соврал я только в одном. Я сказал, что ковёр уже лежал свёрнутый в прихожей Евгения Петровича, а я просто перенёс его в квартиру соседки.

Впрочем, подробности моего пребывания в квартире старика интересовали лейтенанта мало. Зато о том, что происходило в квартире соседки он расспрашивал с ощутимым пристрастием. Трушин даже несколько раз повторил один и тот же вопрос: «Не было ли в квартире чего-то необычного, бросающегося в глаза, например, сильного беспорядка»? Но ничего такого я не припоминал.

Потом он сфокусировал внимание уже на моей персоне и спросил про образование и опыт работы. Я ответил. Тогда Трушин стал задавать уточняющие вопросы. Особенно ему интересно было знать, что использую ли я на работе и в быту какие-либо химические реагенты. Это тоже было мимо.

И тут лейтенант, без переходов и предисловий быстро спросил: «Вы знаете что такое этилцеллозольв?» По тому как он вперился в меня взглядом я понял, что вопрос задавался на оценку реакции допрашиваемого. Но и здесь я его разочаровал, ведь это название я слышал впервые.

Трушин заметно погрустнел. Видимо, он рассчитывал на моих показаниях как-то продвинуться в этом деле, но существенной информации для доклада начальству не было. Молодой лейтенант был не лишён честолюбия. «Зелёный фургон» – ни дать, ни взять. А пока же на вверенном участке он имел смерть человека по непонятным мотивам и туманные перспективы выяснения этих самых мотивов.

По-человечески он вызывал сочувствие. Я решил как-то поддержать его, озвучив собственные версии случившегося, и мы на время отошли от заданных ролей, а стали просто разговаривать.