Однако майор ничего не ответил.

— Чересчур быстро нарастают, — сказал за него вошедший в кабинет Дроздов. — Чересчур быстро.

— Что вы хотите этим сказать? — Я тоже поднялся с дивана.

Вошла Коваленко и, увидав, что мы стоим посреди кабинета, с удивлением посмотрела на нас.

— Дело в том, — Гончаров заговорил медленно, словно раздумывая, — дело в том, что Савушкина следует отпустить: он никого не убивал и даже не был на месте преступления.

В комнате наступила тишина. В открытое окно с дуновением ветра влетела маленькая желтоватая бабочка и, покружив под потолком, начала биться о стекло фрамуги. Дроздов, стараясь не шуметь, прошел к письменному столу, сел возле него да так и замер, как бы ожидая дальнейших разъяснений со стороны майора.

Коваленко даже и не старалась скрыть своего изумления. Она опустилась на стул возле двери и не сводила широко открытых глаз с Гончарова.

— Я вас не понимаю, товарищ майор, — сказал я. — Вы что же, хотите, чтобы убийца гулял на свободе?

Вероятно, на моем лице было написано такое удивление и испуг, что Гончаров улыбнулся.

— Вы правы, освободить преступника — это все равно, что самому совершить преступление. Но ведь еще ужаснее держать в тюрьме невинного человека. Не правда ли?

— Это Савушкин-то — невинный человек?

— Не спорю. Поведение его странное, но он не убийца и не грабитель…

— Позвольте! Факты говорят обратное. Совершено убийство. На месте преступления находят кепку, принадлежащую преступнику… находят деньги…

— Знаю, знаю… Все знаю, — прервал меня Гончаров, — и кепка, и пулевая пробоина в машине, и кожаная куртка, но не спешите делать заключение. Не следует горячиться.

— Меня смущает одно обстоятельство, — заговорил Дроздов. — Все складывается так, что убил Савушкин, и улики и показания против него, но я не могу понять, какой водитель пойдет на преступление на своей машине, да еще не сменив номера? Это же безрассудно, а с другой стороны, если Савушкин не убивал, тогда зачем он врет. К чему он приплел свою тетку, выдумывает какого-то мальчика с камнем? И, наконец, показание Кедровой. Она твердо заявила, что видела, как кепка слетела с головы, слетела, а не подброшена.

— Вот, вот! В этом все дело! — воскликнул Гончаров. — Кедрова — хороший, честный советский человек и уверена, что все происходило так, как она здесь рассказала. Но Кедрова заблуждается: не видела она, как кепка упала с головы.

— Позвольте! — запротестовал я. — Как вы можете оспаривать показание свидетеля, очевидца!

— В данном случае обязан, — возразил майор. — Ничего она не видела и не могла видеть.

— Откуда это вам известно?

Гончаров усмехнулся:

— Скажите, вы когда-нибудь видели, как слетает с головы кепка?

— Конечно, видел. От ветра слетает!

— Кепка от ветра? Не путайте со шляпой. Чтобы кепка слетела от ветра, надо, чтобы она почти не держалась на голове. Нет, кепка так просто от порыва ветра, да еще из закрытой машины, не улетит. Вы представьте себе автомашину «Победа» и вспомните, какие маленькие окошечки по бокам от шофера. Чтобы кепку сорвало ветром с головы, надо на полном ходу голову высунуть в окно, И это на крутом повороте из Гороховского переулка в Малый Демидовский! Я вас спрашиваю: как Кедрова могла видеть это, когда она сама говорит, что стояла с правой стороны машины?..