Он опять обратил на меня обожающий взгляд, в котором теперь забрезжила недоверчивая надежда. Нет, подумала я, никто на свете не способен имитировать такие искренние эмоции, бледнеть и краснеть усилием воли… Я почувствовала сильное желание довериться Фредерику, положиться на его честь и явную влюбленность в меня, но потом вспомнила свой дневник: Люсии я доверилась, обманутая точно такими же проявлениями искреннего чувства (хорошо бы еще восстановить хоть что-нибудь в памяти). Вдобавок я напомнила себе, что Фредерик просто боготворит доктора Стрейкера, и решила не отступать от своего первоначального плана.

— Вы сказали «когда мне разрешат покинуть клинику», мистер Мордаунт. А вы уверены, что доктор Стрейкер отпустит меня?

— Да, мисс Эштон, уверен… хотя у меня, как вы знаете, нет возможности поторопить события.

— Но почему, позвольте спросить, он не желает отпустить меня сейчас же? Я не представляю опасности ни для себя самой, ни для окружающих; я признаю, что не являюсь Джорджиной Феррарс, и готова терпеливо ждать, когда ко мне вернется моя настоящая память, — так в чем же препятствие?

— Боюсь, препятствий несколько. Доктор Стрейкер опасается, что ваша настоящая память, как вы выражаетесь, никогда не вернется к вам, если выпустить вас из клиники преждевременно, — это его слова, не мои. И он не теряет надежды установить вашу подлинную личность, просматривая списки пропавших без вести, и вернуть вас вашим родным и близким, если, конечно, таковые у вас… — Фредерик неловко осекся.

— Но вы, мистер Мордаунт, считаете справедливым, что доктор Стрейкер держит меня здесь как сумасшедшую? Если я способна жить в обществе, разве не следует дать мне такую возможность?

— Что касается меня, я с вами согласен. Я не считаю вас сумасшедшей и не могу даже представить… — Фредерик потряс головой, словно приводя в порядок мысли. — Но загвоздка, по словам доктора Стрейкера, состоит вот в чем: ваше психическое расстройство настолько редкое — ему известны всего четыре похожих случая, обо всех сообщалось из Франции, — что он просто не может предсказать, когда и благодаря чему оно пройдет. Как я говорил вам вчера, мне лично кажется, что, если бы вы — не скажу «побеседовали» — пообщались с мисс Феррарс в приемлемой для вас обеих обстановке, злые чары разрушились бы. Но доктор Стрейкер, как я упомянул вчера же, категорически против: он боится, что потрясение убьет вас.

— Я так не думаю, мистер Мордаунт. Я держусь одного мнения с вами: разговор с мисс Феррарс очень помог бы мне. На самом деле… конечно, я не имею права просить вас… — Я посмотрела на него самым умоляющим взглядом, на какой была способна. — Но не могли бы вы наведаться к мисс Феррарс на Гришем-Ярд и попытаться уговорить ее встретиться со мной?

— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, мисс Эштон. Но доктор Стрейкер ни за какие блага не согласится на такое.

— А вдруг он ошибается? Разве не следует вам положиться на свою интуицию? Если это вернет мне память и приведет к моему освобождению, ужели он не простит вас? И не признает великодушно, что вы были правы, а он ошибался? А я была бы вечно благодарна вам, — добавила я, вновь устремляя на него умоляющий взгляд.