Сам Борис прошел долгий путь, видел, знал, перечувствовал и пережил многое и многих. Его жизненные учения стоили дорого: сколько раз приходилось молчать, приспосабливаться, лицемерить, угодничать, чтобы сохранить жизнь и положение, чтобы добиться житейских выгод. О каком тут благочестии говорить! Даже в монастырях, сколько разных нехорошестей происходит; сам то видел, да и другие рассказывали. А ведь там братья и сестры, ушедшие от мира, там только пост и молитва, там встреча с образом Божиим каждый миг и на каждом шагу. А что же про мирские дела говорить! Тут кругом только притворство, корысть, себялюбие и так мало чистоты и бескорыстной и высокой подлинности. Помнил Борис хорошо, того и забыть невозможно, как великий и грозный Царь Иоанн, который к нему самому мирволил, разуверился на склоне лет в людях, как мало кому он доверял в изолгавшемся мире и как потому он был одинок и несчастен.

Да и он сам кому может доверить первостепенное дело, кому он может поручить мудрое попечение о своём сыне, которому уже в юных летах предстоит принять венец повелителя державы.

Умных немало, хотя бы тот же «ближний боярин» Шуйский. А вот преданных? Что у них, у царских приближённых, на уме, о том один Бог ведает! Всех государственных мужей Годунов знал наперечёт. Некоторые при нём возвысились, а другие, такие как Василий Шуйский и другие из того рода, с давних времен обретались в Царских теремах; или службы исполняли, или какие-то личные дела обделывали. Уж считай сто лет минует, как род Шуйских всё время около высшей власти крутится. Многих из них знал лично Годунов, о других был наслышан. И самый, пожалуй, «свой» — это Василий Шуйский. Они же с Борисом одногодки, им обоим уже за полвека перевалило, а это ведь время мудрости.

Никогда Борис не замечал в Василии поползновений чрезмерных, никогда он не подозревался в том, что хотел бы выхватить царский венец. Этот боярин был одним из первых, кто зимой приснопамятного 1598 года, после смерти благочестивого Царя Фёдора Иоанновича назвал преемника — Бориса Годунова. Со слезами на глазах умолял Бориса, чуть ли не в ногах валялся! Обращаясь к сыну, отец не только вопрошал, но и наставлял:

Отец дал сыну самый неподходящий совет; но ведь и выбора у него по-настоящему и не было. В своей предсмертной агонии Борис Годунов рекомендует в качестве «надёжного советника », человека действительно чрезвычайно умного и расчётливого, но хладнокровного и со лживой душой, измена которого в конце концов и решила судьбу юного Фёдора Борисовича. Именно он 1 июня 1605 года перед возбуждённой толпой скажет с Лобного места на Красной площади слова о том, что «Борис послал убить Димитрия, но Цесаревича спасли; вместо него погребён попов сын». Это был приговор Годуновым, который разгневанная чернь «разного роду» и привела в исполнение. Да и все остальные именитые бояре, «почтенные породой или славой», изменили и обрекли на гибель и молодого Царя, и его мать-царицу, став соучастниками неимоверного злодеяния — Цареубийства.