Я достал географический справочник и с помощью Финеаса пометил район, где находились руины Вольфа. За день от Фоллс-Энда туда вполне можно было дойти.

— А как вы думаете, кто она такая? — задумчиво спросил я.

— Не «кто», — проворчал Финеас, — а «что». Думается мне, что обличье ребенка вобрало в себя все тяжкие грехи, обширное давнее наследство ярости и боли. Возможно, когда-то она была обычной девочкой: говорят, в том форте жил ребенок, дочь коменданта. Ее звали Чарити Холкрофт. Когда-то давно та девочка пропала. Неважно, что именно довелось ей вынести; главное, что не бывает дыма без огня.

И я знал, что он прав, поскольку видел гнев, принявший обличье умершего ребенка, и слышал подобные истории об одном острове в заливе Каско на самом юге Мэна — местные называют тот островок Убежищем. И мне думалось, что нечто, оставшееся от моей погибшей дочери, бродит там среди теней, хотя трудно сказать, упокоилась ли она в гневе.

— Раньше мне казалось, что ее породил злой дух, но потом я передумал, — признался Финеас. — Она не причинила мне вреда, но на самом деле, по-моему, могла бы. Она могла разъяриться, могла стать очень опасной, но кроме того, она показалась мне ужасно одинокой. С тем же успехом можно назвать злыми зимние бури или упавшие деревья. И то, и другое может убить, но их действия неосознанны. Они исходят от сил природы, и то, что приняло облик девочки, является своего рода бурей эмоций, маленьким ураганом боли. Может, в смерти детей есть нечто настолько жуткое, настолько противоестественное, что нечто подобное остается и после них. И оно бродит по округе, приняв, естественно, облик ребенка.

Его сигара почти закончилась. Он затоптал тлеющий кончик, потом разделил на части окурок и пустил по ветру обрывки табачных листьев.

— Ты понимаешь, что с тех пор я много думал об этом, — продолжил он. — И могу с уверенностью сказать лишь то, что там находится ее жилище. И если ты собираешься туда, то будь осторожен. А сейчас отвези меня, пожалуйста, назад в мою берлогу. Не хочется, чтобы холод добрался до моих костей.

Я отвез Арбогаста назад в центр, и мы простились. Его сосед уже опять лежал в кровати, читая ту же газету.

— Вы привезли его обратно, — вяло произнес он. — А я-то уж надеялся, что вы утопили нашего говоруна… — Принюхавшись, он заявил, показывая газетой на Финеаса: — Кто-то курил. От тебя пахнет Кубой.

— Ты невежественный старикан, — возразил Арбогаст. — От меня пахнет Доминиканской Республикой. — Он достал из кармана пальто новую сигару и помахал ею перед носом соседа. — Но если будешь хорошо себя вести и дашь мне подремать часок-другой, то, возможно, я позволю тебе отвезти меня перед ужином к пруду и расскажу одну историю…

Руины Вольфа прятались от лучей заходящего солнца под сенью зловещих сосен; не форт, а скорее памятник ему, воздвигнутый лесом, — очертания былых строений таились под кустарником и паутиной плюща, большинство конструкций давно рухнуло, уцелели немногие бревенчатые стены.

Изначально, в середине восемнадцатого века, крепость называлась фортом Морданта, в честь сэра Джайлза Морданта, советника генерала Вольфа, который подкинул ему идею строительства. Задуманный как торговая база и убежище, форт должен был стать звеном в цепи небольших пограничных крепостей британских владений, из них планировалось совершать набеги на северо-запад через реку Святого Лаврентия, за которой начиналась территория французов. К сожалению, из-за переменчивой военной фортуны планы насчет форта Мордант остались нереализованными, а подписание в 1763 году Парижского мирного договора вообще сделало этот форт ненужным. К тому времени сам Вольф умер, погиб в битве на равнине Авраама вместе со своим врагом Монкальмом, а сэр Джайлз отплыл в Британию с раной в груди, от которой так до конца и не оправился, умерев в возрасте тридцати трех лет.