– Документы будут, только Сима нам должен не две копейки, а все.

– Все – это сколько?

Один из незнакомцев поднял глаза к потолку, а потом обвел взглядом помещение.

– Все, что у него есть. Фирмочка эта, его квартира, дом, жена, дочка – все наше теперь…

– Я еще раз прошу озвучить сумму.

– Ты че, тупой! – закричал второй визитер. – Все – это значит все!

Верещагин сделал паузу и спокойным голосом продолжил:

– А теперь объясняю для самых умных, что «все» тоже имеет свою цену. Я не против того, чтобы вы забрали у Сименко все. Дом, машину, квартиру, фирму… Но после реализации имущества, принадлежащего Сименко, выручка составит миллиона два-три долларов. Вас эта сумма, судя по всему, устраивает? Поэтому я тупо интересовался, сколько вам надо. Но поскольку вы уже определились с суммой претензий, то теперь задаю еще один вопрос – когда и в каком виде хотите получить означенную мною и не опротестованную вами сумму? Что же касается жены и дочки, то Эдуард Борисович вряд ли сможет ими распорядиться, потому что деньги можно получить по расписке, а человека – вряд ли. К тому же мое личное знакомство с УК РФ позволяет сделать вывод: за торговлю людьми в нашем царстве-государстве дают очень много. К тому же дочь Сименко теперь моя жена, а потому зачем вам новые проблемы…

Оба гостя переглянулись и начали рассматривать Алексея.

– Что-то я гляжу, рожа у тебя знакомая, – произнес один. – Мы с тобой в две тыщи третьем в «Крестах» не пересекались?

– Вряд ли, – пожал плечами Верещагин, – если бы мы где-то встречались я бы вас запомнил. Только это все лирика. Давайте о деле…

Долго разговор не продлился. Верещагину показали папку с документами и даже позволили полистать договоры с никому не известными обществами с ограниченной ответственностью на оказание мелких услуг, за которые Сименко обязался выплачивать весьма крупные суммы, а в случае просрочки платежей должен был внести высокие проценты. Что-то Эдуард Борисович по этим договорам платил, потому что присутствовали акты сверки и корешки приходных ордеров…

Верещагин сгреб все документы и отдал в бухгалтерию пересчитать и обозначить существующую на текущий день сумму задолженности. Когда ему принесли листок с расчетами, Алексей положил его перед визитерами, и те, взглянув на итоговую сумму, удивились. Но не особо: вероятно, до этого кто-то другой уже все подсчитал за них.

– Тут и трех лямов нет! – возмутился один.

– Отдадим именно столько, – предложил Алексей. – А если хотите большего, то тогда обращайтесь в арбитраж.

– Мы с Симы и без арбитража получим.

– Сименко сейчас в больнице с обширным инфарктом. Может, выживет, а скорее всего, нет. И тогда вообще никто ничего не заплатит.

– Мы причал вам переуступили, а это знаешь, сколько стоит?

Сошлись на десяти миллионах. Пять Верещагин обещал отдать до Нового года, а пять в январе, чтобы не привлекать внимание налоговых органов к исчезновению со счетов крупных сумм.

Вечером он, как обычно, заехал к тестю. Посмотрел на спящего больного и помчался домой. Регина ждала его с ужином, доставленным из японского ресторана: суши, роллы, васаби и соевый соус. Алексей ел молча, размышляя о том, что неплохо бы перейти на другое питание, более привычное русскому человеку, но как сказать о своем желании жене, чтобы ее не обидеть, не знал. А потому начал издалека – вскользь заикнулся, что у Эдуарда Борисовича долги.