Среди лабиринтодонтов стали возникать животные с гораздо более совершенной организацией. Это были рептилии, и первые из них появились в каменноугольный период. Рептилии откладывают яйца прямо на суше, а их кожа с роговым чехлом чешуи защищена от высыхания, что позволяет им жить даже в сухом климате.

Невыгодные для амфибий перемены оказались очень выгодными для рептилий. Их организм был лучше приспособлен к наступившим переменам, и они сделались энергичными завоевателями обширных пустынных пространств внутри материков.

Если не считать насекомых, именно рептилии стали первыми сухопутными существами, в дальнейшем же они завоевали и море и воздух. Так в пермский период начинается пышный расцвет рептилий. Они заняли обширные территории с умеренным климатом, где стала процветать совершенно особая фауна.

Тогда же, в пермский период, среди рептилий зародились существа с признаками самой совершенной организации. Это были непосредственные предки млекопитающих, так называемые звероподобные, или зверозубые ящеры. Несмотря на то что расцвет млекопитающих наступил значительно позднее, это было гигантским шагом вперед в эволюционном развитии природы, и в сравнении с ним дальнейшее усиление класса рептилий и их необычайно бурное развитие в мезозойской эре было только временным и, вероятно, случайным торжеством менее развитых живых существ над более развитыми, торжеством, обусловленным исключительно благоприятными условиями.

Это происходило двести миллионов лет назад. В течение пермского периода стегоцефалов снова оттеснили обратно в воду, и в следующем периоде, триасовом — первом периоде следующей эры — мезозойской, стегоцефалы вымирают, и амфибии навсегда теряют свое значение. Пермский период является одним из самых важных в истории позвоночных животных.

Я оказался в пермском периоде в тот утренний час, когда небосвод окрасился теплыми тонами рассвета, а в свежем воздухе, колыхаясь, тлел туман. Я слез с машины и медленно, непрестанно оглядываясь, пошел между громадными валунами, разбросанными вокруг. Среди них подымались огромные зеленоватые стволы кордаитов, хвошеподобных каламитов стало намного меньше, а те, которые остались, сделались гораздо ниже. Бесконечные безрадостные леса из лепидодендронов, сигиллярий и древовидных папоротников поредели. Земля будто облысела и открыла огромные оголенные пространства. Болота и реки обмелели, и изнеженная растительность, нуждавшаяся в непомерных количествах воды, теперь оскудевала и жалась к сильно сократившимся топям.

Место было открытое, и моя машина виднелась издалека.

Подернутые тонкой прозрачной дымкой редеющего тумана, предметы вокруг меня казались плоскими декорациями, словно нарисованными и вырезанными из картона или фанеры. Кругом царила тишина, нарушаемая лишь звоном невидимого ручья, как вдруг в отдалении возник легкий гул или рокот, словно тяжело груженный товарный состав проезжал по небольшому железному мосту.

Низкий хриплый рев покатился по окрестности. И в тот же миг почва под ногами дрогнула, заколебалась и скользнула влево, весь пейзаж передо мной как бы сместился. «Землетрясение», — понял я, и в тот же момент меня бросило оземь. Рокот быстро замирал вдали. Отряхивая с колен пыль, я прислушался. Чего-то недоставало?! Да, замолкло журчание ручья!