Не боялся Ролан Зубодера, не опасался удара в спину, поэтому заснул довольно быстро.

Проснулся, когда солнце стояло уже над макушками деревьев. Зубодер у костра, чистит рыбу, Татьяна рядом, что-то варит в котелке. Ни дать ни взять – идиллия. В палатке карабин, в железной коробке сто семнадцать патронов к нему, в любой момент можно пойти в лес и настрелять зверья. Но нет желания, и необходимости не наблюдается. На днях оленя завалили, часть мяса засолили, часть завялили. Припасов на много дней хватит. Лишь бы только егеря не нагрянули, у них оружие и, возможно, ориентировка на беглых зэков. А возвращаться в лагерь так не хотелось...

Ролан пошел к реке. Для начала хорошо размялся, затем разделся и голышом зашел в холодную воду. И здесь разминка – мощная, интенсивная, чтобы побыстрей согреться. В конце концов тело привыкло к холоду, возникло долгожданное ощущение комфорта. К этому времени к воде подошла и Татьяна. Спортивные штаны, привычная ветровка. На лице блудливая улыбка, в глазах обожание.

– Ко мне пойдешь? – спросил он.

Он был уверен, что женщина не решится присоединиться к нему. Разве что после обеда, когда вода станет немного теплей, чем утром. И то вряд ли... Но Татьяна вдруг стала раздеваться. С самым решительным видом избавилась от одежды, закрывая глаза от страха, ринулась в обжигающую воду.

– Ой, мамочки! – заверещала она.

Но все же она стерпела холод, не выскочила обратно на берег. Подплыла к Ролану, прижалась к нему всем телом.

– Так теплее, – сказала она.

Он чувствовал, как утихает дрожь в ее теле. Она действительно согревалась.

– С тобой хорошо, – сказала она.

Только что у нее зуб на зуб не попадал, но уже сейчас она говорила ровно и спокойно. Как будто в ванне с парным молоком находилась.

– И что дальше?

– С тобой хочу. А с Ленькой нет.

– Хочешь не хочешь, а надо. Договор у нас.

– Это у вас с ним договор, а у меня никто не спрашивает. Хожу как эстафетная палочка...

– Но тебе же нравится.

– С тобой да, с ним нет... Зачем он со мной так сегодня?.. И с тобой, зачем?.. Я же с тобой должна быть, а он как тот вор... Я знаю, у вас в зоне таких крысами называют. Это те, которые у своих крадут...

– Есть такое.

– Ты правильно сделал, что морду ему набил.

– Сам знаю.

– Не любишь ты его. Я же вижу, что не любишь. Не друг он тебе. Ты его всего лишь терпишь...

– Это мое личное дело.

– И личное горе... Давай уедем, а? У меня дом в деревеньке есть, от бабки остался, там сейчас никто не живет. Окна расколотим, печь затопим, жить будем, огород разведем, живность там. Со мной тебе хорошо будет, поверь, я ни с кем и никогда, только с тобой...

– И далеко эта деревенька?

– Нет, километров сто. Также на Каме, хорошие места – тебе понравится. И участкового там не бывает. Бабки одни остались, слепые уже все, глухие. А мы оживим с тобой эту деревеньку, детей нарожаем...

Татьяна еще молодая, слегка за тридцать. Симпатичная, в теле, с такой в самый раз в деревне жить, огород копать да в баньке париться. В тишине и в покое...

– Чего ж ты сразу про деревеньку-то не сказала?