— Ира…

Она покачала головой.

Разговаривать не могла.

— Тогда на мой вкус. Диман, мы договорились? Потрошить людей не надо. Им ещё на нас работать.

— Выпусти её.

— Не для того привозили. Давай уже, брат, приходи в себя.

— Вааанооо… Я тебя прибью.

— Ага, — голос в динамике был довольным. — В очередь становись. Ты сегодня запоздал с угрозами. Батя утром звонил. Сказал, что нам обоим головы пооткручивает. И дал два дня. Митёк, поэтому лучше тебе побыстрее прийти в себя. Ириша, а ты помоги. Девочка, я в тебя верю.

— Да пошел ты…

Несмотря на смысловую злость, голос Дмитрия также смягчился.

Конечно, эти двое — братья. И они, скорее всего, отлично понимают друг друга. Более того, они в одной лодке.

Снова послышался звук выключающегося динамика.

После чего в комнате образовалась тишина.

Ирина слышала стук собственного сердца, что отдавался в ушах.

Не ошиблась, Иван считает, что она каким-то образом может положительно повлиять на психологическое состояние Дмитрия. Знать бы ещё, в чем дело. Думать о том, как именно она может повлиять, и что ей для этого предстоит делать, даже не хотелось.

Ира услышала приближающиеся к ней шаги и встрепенулась.

Дмитрий встал у основания кровати. Ирина подняла голову, и мужской взгляд встретился с женским.

Выдержать его было тяжело. Взгляд мужчины давил, и не было в нем ни капли теплоты.

— Тебе… Надо поесть.

Ирина кивнула. Она не враг себе. Устраивать истерику, так же бить кулаками о дверь и объявлять голодовку она не собиралась. Глупо.

— Почему твой брат запер тебя?

— Потому что я сейчас опасен для окружающих.

— Почему? — снова спросила она.

— Я же говорил вчера: у меня откат. Я могу что-то сделать и не помнить этого.

— А я?.. При чем тут я?

На мужском лице не дрогнул ни один мускул.

— Ты мне очень нравишься, Ирина. Не зря же я к тебе таскался все эти дни. Даже нихера не помня ни себя, ни то, что я делаю в вашем городе.

Ирина медленно кивнула.

Не такая она наивная дура, чтобы не видеть и не понимать мужскую симпатию. Проблема в том, что она не хотела её принимать.

И то, что Ирину загоняли в угол, не способствовало возникновению ответного интереса.

Наоборот.

Особенно сейчас мужское заявление о симпатии воспринималось искаженно. Не как обещание красивых ухаживаний и приятных отношений. Не как хэппи-энд на горизонте и появление розовых единорожек. А как нечто страшное. Безвыходное.

— Как я должна тебе помочь?

Она хотела знать.

Ирина даже одеяло отодвинула в сторону, приподнялась и встала на кровать коленями.

Лицо Дмитрия потемнело, крылья носа затрепетали сильнее. Мужчина сжал руки в кулаки и мотнул головой.

— Тебе лучше не знать. Пока — точно… И… Иди умойся. Просто… уйди из комнаты.

Повторять дважды Ирине не надо было.

Если Коваль решил, что диалог закончен, значит, закончен.

Ирина засуетилась. Внезапно снова вернулась нервозность. Да и оставаться в кофте и трусиках как-то было не очень.

Поспешность сыграла с ней злую шутку. Одна нога зацепилась за скомканное одеяло, и Ирина начала неуклюже заваливаться.

Естественно, упасть ей никто не дал. Она и не упала бы на пол, скорее, позорно распласталась бы на краю кровати, задницей кверху.