Только вместо «свалить» он применил более смачное выражение. Как бы он чего не заподозрил, ведь ни одна девушка не потерпит такого унижения. Да еще эта его обезьяна, она точно что-то заподозрила и постоянно скалит на меня зубы. Сама понимаешь, это не способствует нашему с Кешей сближению.

– А ты будь с ним поласковей, он и оттает, – посоветовала Мариша.

– Поласковей! – взвилась я. – Меня от одного его вида тошнит, а ты – поласковей. И вообще, я не понимаю, зачем мне нужно мучаться и общаться с этим слизняком, если тот симпатичный опер сказал нам под большим секретом, что милиция уже напала на след маньяка и даже имеет его приметы, и дал нам эти самые приметы, чтобы мы поглядывали вокруг. Кешины данные никак под них не подходят. Он еще относительно молод, у него прекрасное зрение, так что очки он не носит, волосы у него хоть и светленькие, но не седые. Ну, хорошо, внешность можно изменить. Но Кеша никуда за последние месяцы с ярмарки надолго не отлучался, а ведь письма опускались черт знает где.

– Критиковать легко, – обиделась Мариша. – А ты попробуй предложи другой план действия, а я с удовольствием послушаю. Думаешь, мой толстяк режиссер так уж счастлив, что все время натыкается на меня? Я, конечно, мотивирую свое присутствие тем, что жажду сниматься в его фильме, но он же не совсем дурак, должен смекнуть, что что-то здесь не так.

– Ты поосторожней, – посоветовала я ей. – Если поймешь, что он заманивает тебя куда-то в уединенное местечко, не езди за ним.

– Ладно уж, – согласилась Мариша. – Но я не понимаю, чем ты недовольна? Твой Кеша сидит себя на ярмарке, никуда не шастает, а мой толстяк даром что на откормленного поросенка смахивает, по городу целый день носится. Я за ним едва поспеваю.

– Есть что-нибудь интересное?

– Как сказать, встречается он со многими колоритными личностями, но все на людях. Всех я проверить не успеваю, но в большинстве случаев это либо артисты, либо продюсеры, либо сценаристы. Люди, к которым у него профессиональный интерес. Ну, пока, у меня еще дел полно.

Мы распрощались с подругой до утра. Разговаривать мы теперь могли только либо по мобильнику, который Мариша приобрела на деньги своего немецкого мужа, либо в условленное время я дожидалась ее звонка возле телефона в домике, где жили ребята из охраны ярмарки.

Спать я устроилась в опустевшем фургончике Алины и Никиты. Чтобы не терять из вида фургончик Иннокентия.

К счастью, он делил его с дедом Славой, а у того как раз заболела одна из собачек, и дрессировщик взял ее к себе на ночь. А шавка отличалась вздорным характером и заливалась визгливым лаем при любом шорохе. Кешу она недолюбливала, так что я могла быть спокойна. Люся – так звали беспокойную пуделиху – сработала бы лучше всякого будильника, вздумай Кеша удрать ночью по своим делам.

И у меня ночь прошла спокойно, чего про Маришу не скажешь.

Режиссер до позднего вечера мотался по городу, совершенно не считаясь с Маришей, которая висела у него на хвосте. Пару раз девушка теряла его из вида. Однажды он исчез в мужском туалете на целый час. За это время туда заходила куча подозрительных мужчин, а Мариша не могла проконтролировать своего подопечного.