Но в наш век новых технологий узнать адрес человека по имеющемуся номеру телефона – это пара пустяков. Мы позвонили моему братцу, и он охотно предоставил нам всю информацию о том, где и с кем живет наш режиссер. А если точней, то в данной квартире были прописаны две женщины, но никаким режиссером Никаловским по компьютеру там и не пахло.

Входная дверь распахнулась на первый же звонок, и наши подозрения развеялись. На пороге стоял толстенький режиссер. Грудь и выпуклый живот обильно покрывала курчавая растительность, остатки коей сохранились и на голове. Весь правый глаз закрывал огромный синяк, а сам режиссер выглядел так, словно его изрядно помотало по колючему кустарнику. Одет он был по-домашнему, то есть в боксерские трусы, которые были ему малость великоваты и доходили почти до колен, образуя юбочку в миленькую клеточку с цветочками и дракончиками.

Мы с Маришей дружно сглотнули и, с трудом переводя дыхание, удержались на ногах.

– А мы к вам, – сообщила ему Мариша, по-прежнему не отрывая глаз от дракончиков, охотно резвившихся на режиссерских трусах.

– Девочки, Валентин совсем меня не слушает? Мне нужна одна девушка, – обиженно протянул Никаловский. – Одна девушка-негритянка. А вы обе белые. Вы мне не подходите.

И он вознамерился захлопнуть дверь у нас перед носом.

Я успела всунуть в щель ногу, а Мариша сильно толкнула дверь, от чего режиссера отбросило в глубь квартиры.

– Вы что? – плаксиво осведомился он, видя, что мы все-таки вошли внутрь. – У меня для вас ролей нет.

– А как же несчастная баронесса, в которую мечет ножи злодей в черном плаще? – осведомилась Мариша. – Место ведь вакантно? Одна из нас точно подойдет на эту роль.

– Ничего нет свободного, – сказал толстяк, но по тому, как забегали его глазки, стало ясно, что он врет.

– А вот врать нехорошо, – внушительно сказала Мариша, поднимая толстяка режиссера с пола и бросая его в кресло. – Вы ведь уже разговаривали с Алиной, и она сказала вам, что больше не будет сниматься в вашем дешевом фильме.

– Ничего подобного, – отказался режиссер. – Мы с ней только вчера встречались, она ни словом не обмолвилась о том, что собирается отказаться от съемок. Напротив, она говорила, что уже почти здорова. Девочки, вас кто-то ввел в заблуждение.

– И в котором часу вы с ней расстались? – спросила я.

– А какое, собственно, ваше дело? – окрысился режиссер.

– Повежливей, – осадила я его и сунула под нос милицейское удостоверение.

Понятное дело, фальшивое. Мне его сделал один Инкин приятель, промышлявший подобным бизнесом. Грубовато сработано, рассчитано же исключительно на не слишком сведущего человека, каким и был режиссер. Во всяком случае разговаривать с ним стало значительно легче. К тому же режиссер почему-то страшно перепугался, на него было жалко смотреть.

– Вас видели с Алиной, да и вы сами только что признались, – добавила Мариша. – Так что отпираться бесполезно, лучше расскажите, как было дело, облегчите совесть.

Куда вы с ней поехали?

– Да никуда мы не поехали, – вздохнул все еще мертвенно бледный режиссер.

– Ай, ай, – притворно расстроилась Мариша. – А зачем обманывать? Вы ждали ее на повороте в Девяткино, нервничали, курили. Потом она появилась, и вы с ней отправились дальше. Куда?