Когда царица уходит, София узнает наконец от зареванной матери причины скандала. Пока Иоганна с друзьями Франции и Пруссии предавалась интригам с целью свержения вице-канцлера Бестужева, тот перехватывал и расшифровывал секретную почту Ла Шетарди, который, хотя и был официально в отпуске, пользовался прерогативами посла. В своих письмах француз весьма непочтительно отзывался об императрице, подчеркивая ее лень, легкомыслие, ненасытную страсть к нарядам, в подтверждение чего цитировал высказывания Иоганны и представлял ее как агента на службе у короля Пруссии Фридриха II. Собрав достаточное количество компрометирующих материалов против своих противников, Бестужев принес их и положил перед царицей. Разъяренная Елизавета приказывает, чтобы Ла Шетарди в двадцать четыре часа покинул пределы России. Затем вызывает к себе Иоганну и обрушивает на нее поток брани. Так принцесса Анхальт-Цербстская лишается доверия при дворе. Страсть к интригам погубила ее. Она тотчас ощущает пустоту, изоляцию вокруг себя. Уже никто не осмеливается посещать ее салон. Однако за пределы страны Иоганну не выставляют. Из уважения к дочери ей позволено обитать в своих покоях. Она злится, победил ее враг Бестужев, которого тут же из вице-канцлеров назначили канцлером. С обиды и печали она набрасывается на Софи, чья выдержка и уравновешенность характера бесят ее. Мать саркастически издевается над ней и обвиняет дочь во всех их бедах. Софи стоически берется исправить все, что оказалось нарушено из-за оплошности матери.

Она восстанавливает связи, исправляет ошибки Иоганны, вновь завоевывает симпатии. Предоставленная сама себе при этом иностранном дворе, в стране, нравов которой она не знает, а язык понимает с трудом, с тщеславной и злобной матерью, без друзей, без советчиков, опасаясь ловушек, она твердо следует избранному пути. Ее задача: расположить к себе императрицу, раз уж невозможно обольстить Петра, смягчить ужасного Бестужева, раз невозможно его устранить. После короткого периода панической растерянности ей кажется, что она с успехом выбирается из кризиса, погубившего Иоганну. Словно в противовес лицемерным ухищрениям матери честность дочери представлялась в глазах царицы особенно трогательной. Чувствуя, что на этот раз все обошлось, Софи с удвоенной энергией изучает русский язык и догматы православной веры. Гроза миновала. Вновь заговорили о крещении и об обручении. Даты приближены. София старается быть нежной с жалким Петром, при всем его косоглазии, бледности и худосочности. Возникнет ли чувство между ними? Нет, великий князь относится к женитьбе с таким же безразличием, как если бы речь шла о новом платье. «Ничего хорошего сердце мне не предвещало, – напишет Екатерина в своих „Мемуарах“. – Двигало мной только честолюбие. В душе моей что-то говорило без тени сомнения, что я сама добьюсь своего и стану русской императрицей».

Наконец указом императрицы назначен день крещения Софии в православную веру – 28 июня 1744 года. А в день Петра и Павла состоится обручение новообращенной с великим князем Петром. По мере приближения этих событий Софию все сильнее охватывает смешанное чувство восторга и тревоги. Когда желания ее вот-вот должны исполниться, у нее вдруг возникает сомнение: а не ошиблась ли она, выбирая этот путь? Однако внешне не выдает своего смятения. «Она крепко спала всю ночь, – пишет ее мать, – что свидетельствует о душевном ее спокойствии».