— Вот же была красотища?! — восхитился Кочубей.

— Коля, ты еще не видел моря и пляжа! Настоящая сказка! — предвосхищала появление одного из самых живописных мест в Абхазии Ирина.

— А барабулька? А ставридка? Не успеешь закинуть, как надо тянуть! — предвкушал рыбалку младший Быстроног.

— Вот отведем душу, Боря! — вторил ему старший Быстроног.

— Сейчас, сейчас! Смотри, Коля! — воскликнула Ирина.

Машины взяли последний подъем, и среди живописных скал, покрытых густым сосновым ежиком, открылась просторная лагуна с гротами и великолепным пляжем. Женя уверенно ориентировался среди зарослей буйно разросшегося олеандра и магнолий, безошибочно нашел аллею, которая вывела к берегу, и остановил УАЗ на краю поляны. Вслед за ним встали в ряд другие машины. Из них высыпала детвора, и сонную тишину нарушил ее радостный визг и зычный голос Мотрева.

Солнце еще не поднялось над вершинами сосен, и в воздухе сохранялась бодрящая свежесть. Легкий ветерок, налетавший с предгорий, приносил с собой нежный аромат цветов. В зыбкой дымке, переливаясь фантастическими красками, искрилась бесконечная морская даль. По кромке горизонта робко крались легкие облачка. Ласковая волна лениво набегала на берег и маняще шуршала мелкой галькой. Слева лагуну замыкал гранитный утес. На его вершине каким-то чудом держалась огромная сосна. Справа волшебными замками угадывались очертания Нового Афона и знаменитого Пантелеймоновского монастыря.

Первыми к воде ринулась рыбаки, за ними — ребятишки, а Мотрев вместе с водителями взялся разбивать лагерь. Женщины, прихватив лукошки, разошлись по округе собирать ежевику. За рыбалкой и сбором ягод незаметно пролетело время. Солнце поднялось в зенит и пекло немилосердно. Спасаясь от него, все дружной гурьбой повалили к морю. Забыв про возраст, Быстроног, Гонтарев и Сильев, бросились вдогонку за сыновьями, и фонтаны брызг поднялись у причала. Юркие, как ставридки, мальчишки ловко ускользали от отцовских рук, и вскоре игра в догонялки переместилась на берег. На песчаной косе копошилась куча-мала, в ней переплелись тела взрослых и детей. Этот хохочущий и пищащий клубок походил на большущую и яркую игрушку.

— Боря, Боря! Ну, сколько можно ждать? Шашлык стынет! — иссякло терпение у Ирины.

— Все идем! — закончил игру Быстроног.

За ними к походному столу потянулись остальные. На брезенте, расстеленном на траве, громоздились горки помидоров, огурцов и зелени; на тарелках аппетитно лоснились ломти румяного мяса. Быстроног придирчивым взглядом пробежался по этому изобилию, остановился на Мотреве и сурово заметил:

— Саня, я не понял, у нас что, детский утренник?

— Не, все по-взрослому, Борис Юрьевич! — встрепенулся тот.

— Не похоже. Тебе напомнить, что укорачивает жизнь настоящего мужчины?

— Не надо, Борис Юрьевич, помню — ожидание очередной чарки.

— Так чего ждешь?

— Уже бегу! — подхватился Мотрев, сбегал к роднику, принес бутылку водки и разлил по рюмкам.

Быстроног приподнялся, и добрая улыбка согрела его лицо. Все они — офицеры, их жены и дети — за год службы в Абхазии стали для него одной большой и беспокойной семьей. Вместе с ними он разделял их радости, огорчения и успехи.