Длительный процесс освоения рекй Амура и Охотского моря русскими также вел к тому, что необходимо было откинуть устаревшие запрещения Нерчинского договора.

Отношение русского народа к великой дальневосточной реке хорошо выразил еще Петр I. Он рассматривал устье Амура как один из трех ключей, которыми закрывалась тогдашняя русская граница: Нева, Дон, Амур. Не было такого десятилетия, особенно в первой половине XIX века, когда не поднимался бы вновь вопрос о плавании по великой реке, о заселении богатых приамурских земель — естественной житницы Дальнего Востока.

Однако все попытки решить амурский вопрос оставались безуспешными. Царское правительство ревниво оберегало интересы чаеторговцев и пушных монополистов, для которых открытие амурского пути на Тихий океан грозило сокращением прибылей.

Имелось и еще одно обстоятельство, обрекавшее Дальний Восток на положение самого отсталого края. Этб —

страх самодержавия перед своим собственным народом! Дикость и безлюдье восточной окраины царские правители возводили в добродетель Сибирь, лишенная выхода к морю, не имевшая перспектив па развитие, была самым удобным местом для каторжных работ, для ссылки всех недовольных царским режимом. Вот подлинное выражение всесильного царского министра первой половины XIX века графа Нессельроде:

«Отдаленная Сибирь была до сего времени глубоким мешком, в который спускались наши социальные грешку и подонки в виде ссыльных, каторжан и т. п., а с при соединением же Амура дно этого мешка должно оказаться распоротым, и нашим каторжникам представится широкое поле для бегства по Амуру в Великий океан».*

Число сосланных в Сибирь в 1840 году составило 134 630 человек.

Другой влиятельный политик того времени — князь Горчаков считал, что непроходимые дебри, лежащие между Якутском и Охотским побережьем, представляют очень выгодную границу, потому что не требуют охраны и. «что важнее, — добавлял Горчаков, — отстраняют жителей Сибири от непосредственного прикосновения к иностранцам, которое легко могло бы обратиться в дело пагубной пропаганды и в путь существенного вспомоществования беспорядку».**

О том что это были не частные взгляды, хотя и высокопоставленных лиц, а твердое и безоговорочное мнение царского правительства, намеревавшегося и впредь держать Дальний Восток под спудом, говорило решение особого правительственного комитета, принятое в 1848 году,

♦ Записюи Приамурского отдела Российского географического оОщесгча. т. VII, вып. II. Хабаровск, 1909, стр. 4—5.

** И. Барсуков. Граф Н. Н. Муравьев-Амурский, кн. 1, М., 1891, стр. 203—204.

по которому амурский бассейн был признан «бесполез-ным для России».

Трусливо скрывая от общественного мнения страны свое желание окончательно превратить Восточную Сибирь в огромную естественную тюрьму для ссылки своих врагов, царское правительство пыталось опереться на географические легенды, созданные вокруг Амура западноевропейской наукой. Виднейшие западноевропейские исследователи Тихого океана — француз Лаперуз и англичанин Броутон — считали, что Амур при выходе к морю теряется в песках, на месте Татарского пролива на всех картах показывался Татарский перешеек.