— Есть один, — отозвался Гил. — Когда я отбываю?
— Вы летите грузовым самолетом ВВС США прямо в Кабул, — Лерер посмотрел на часы, — через одиннадцать часов сорок минут. Там вы пересядете на «Боинг-727» до Ирана. Удачи.
8
Афганистан
Провинция Нуристан, деревня Вайгал
Бадира обедала, когда глава деревни Сабил Нуристани вошел в дом в поисках Наима.
— Не знаю, где он, — ответила Бадира. — Я с утра его не видела. Наверное, уехал в Кабул.
Сабил оглядел комнату, где лежала переодетая в грязное платье Сандра, привязанная к кровати за больную лодыжку.
— Как долго она проживет?
— Все зависит от обстоятельств, — устала отвечать на больной вопрос Бадира.
— От чего зависит?
— От того, как много насилия ей придется еще вытерпеть.
Старик стоял задумавшись, глубоко всем этим обеспокоенный.
Он не был ни талибом, ни пуштуном. Старик был из калашей[38], а калаши, в отличие от Наима и его дикой банды фанатиков-ваххабитов, далеки от ультраконсервативного ислама. Предки Сабила по линии Нуристани жили в Гиндукуше веками, даже провинция названа в их честь. У калашей были свои собственные обряды, традиции, и их глубоко возмущали боевики из Талибана и ХИК.
Лейтенанта-выскочку Наима, пуштуна с юга провинции, направили укрепить позиции талибов, когда начала набирать мощь группировка Хезби. Наим выбрал деревню Вайгал не только оттого, что она была спрятана в горах, но еще и потому, что большинство местных мужчин среднего возраста погибло в локальных конфликтах из-за земли. Жителей никто не защищал, и они с легкостью подчинялись. Подростки росли без отцов, которые передали бы им законы племени, — никто их ничему не учил и не держал в узде. Их нетрудно было впечатлить рассказами о джихаде, которыми кормил их Наим. Сабил подозревал, что многие из рассказов Наима были выдумкой, но подростки клевали на его обещания о загробной жизни, в которой павшим за веру праведникам будут принадлежать все женщины.
— Я написал Аасифу Кохистани, — признался Сабил после раздумий. — Он бы все равно узнал, что Наим требует выкуп за жен …
— Но он же Хезби[39]! — оборвала его Бадира, которая боялась ХИК больше, чем Талибан. — Ты не должен был так поступать. Наим убьет тебя.
— Дело сделано. Женщина представляет опасность для всех нас. Эту деревню трудно найти, но, когда придут американцы, они не будут различать, где талибы, а где мы. Они просто сбросят бомбы, и мы все умрем.
Убежденный в том, что их ждет неминуемая смерть, он стал грызть ногти.
— Лучше бы ты подождал, — сожалела Бадира. — Видео с требованием выкупа уже отправили в Кабул.
Сабил махнул рукой.
— Они все равно не заплатят. Наим запросил слишком много. Они же не сумасшедшие! Эти ваххабитские идеи просто поглотили его мозг. Я даже слышал у костра, как он говорил мальчикам, что встретил однажды Великого Усаму. Представляешь? Да Бен Ладен даже не взглянул бы на такого дурака.
— Бен Ладен и сам был дураком, — устало протянула Бадира. — От его джихада одни проблемы.
Она посмотрела на кровать, где спала неспокойным сном Сандра.
— Ты же понимаешь, что Аасиф Кохистани не сделает ничего ни для деревни, ни для тебя лично. Он сможет прийти и отогнать американцев, но защитить тебя от Наима не сможет.