— Да, волхв.

— Чья?

— Моя, волхв, — показал ссадину на предплечье ведун.

— Ты решил смешать свою кровь с амулетами предков? — настороженно склонил голову старик. — Ты хотел получить их силу?

— Я пытался спасти нашу рать, — честно ответил Середин. У меня не было другого выхода.

— Ты использовал силу предков, смертный, — укоризненно покачал головой старик. — Тебе это помогло?

— Но ведь мы живы, волхв, — напомнил про очевидное Олег.

— Да, живы, — согласился волхв. — Да, ты смешал свою кровь с нашей, твоя сила станет нашей силой и сделает детей наших еще сильнее. Ты поступил правильно, смертный. Сила никогда не приходит без крови. Родная кровь дает новую силу. Ты сделал амулет сильнее, смертный, Велес благодарит тебя за это.

Старик спрятал оберег, вернулся с косой длиной около метра и толщиной в руку, сплетенной из соломенных жгутов. Замер перед Олегом, сверля его взглядом:

— А скажи мне, смертный, не творил ли ты зла, находясь в ратном походе?

— Я делал только то, что должен, волхв, — пожал плечами Середин.

— Ужели? — волхв начал зыркать по его телу, словно искал кого-то мелкого и ловкого. — Ведомо мне, к людям, трудом тяжелым, ратным занятым, извечно окаянники пристают. За плечами прячутся, мерзости советуют, злобствуют руками человечьими, непотребства учиняют жестокие… А ну, признавайся, не творил ли ты зла в походе ратном!

— Творил! — вздрогнул от неожиданности Олег. — Убивал людей в походе как мог, волхв, боль им причинял, страдание и разорение.

— То не ты, то окаянники баловали! — Волхв хлестнул ведуна по плечу, по спине: — Вот я их! Всех побью! Всех изведу, повыдергаю… Ой, вот они прилипли… — Старик брезгливо отбросил косу, попав, тем не менее, точно на один из заготовленных костров, вытянул руку, присыпал голову, плечи Середина теплым и сухим шелестящим песком: — Накрой, Триглава, одеянием своим сына верного, за тебя нестрадавшего. Очисти его от греха чужого, окаянного. Очисти от помысла злого, от деяния прошлого, от памяти чужой. Очисти живот, очисти сердце, очисти душу… Всё, смертный, нет более на тебе стыда. Чужое зло я с окаянниками прогнал, твое мать твоя Триглава взяла. Чист ты отныне пред землей, Велесом, перед людьми и прародителями нашими. — Старик обогнул ведуна, встал перед Захаром:

— Скажи мне, смертный, не творил ли ты зла, находясь в ратном походе?

— Я убивал волхв и причинял боль.

— И на тебе окаянников вижу, ратный. — Старец забрал у него соломенный жгут и принялся охаживать: — Но прогоню я их, прогоню… Вот они, размазал…

Волхв откинул солому, посыпал Захара песком, двинулся дальше. Мальчишка пробежал между мужчинами, наколол жгут вилами, опасливо перекинул на кострище поверх косы.

Когда старик дошел до последнего ратника, над костром появился слабый дымок. Вскоре он повалил всё гуще и гуще, по соломе заплясало пламя, над которым поднимался вязкий смолянистый дым.

— И вы гляньте, сколько мерзости окаянники для вас напасли, — покачал головой волхв. — Какие твари злобные. Ну, да зло сгорит, вы для земли останетесь. Пусть улетает кровавое зло, не бывать ему на вас, прочь!