- Андрей Михайлович, вы нуждаетесь в более квалифицированном уходе, чем мы можем обеспечить вам в условиях нашей больницы, - заявила главврач. Я слушал ее пока еще спокойный и уверенный голос и мысленно представлял себе одноцветную медузу, такую серо-голубую, матовую, без всяких переливов. - Вы сами понимаете, у нас и аппаратуры нет диагностической, и лекарств. Мы вас лечим на глазок, а это чревато тем, что мы чего-то не увидим, что-то пропустим. Вам нужно подумать о том, чтобы лечь в хорошую клинику в Москве.

Вот этого-то мне как раз и не хотелось! Вернее, я ничего не имел против хорошей клиники, но совершенно не знал, как это организовать. Была бы рядом Муся - и я давно уже лежал бы в каком-нибудь платном отделении, и над моей пострадавшей головой изо всех сил трудились бы самые лучшие врачи. Но Муси не было. И жены Лины не было тоже. Правда, был Борис, друг детства, энергичный, оборотистый, имеющий всякие связи, но по тем телефонам, которые я помнил, его не нашли, а прилагать усилия к тому, чтобы разыскать его или кого-то еще, означало бы так или иначе обнародовать свое беспамятство. Почти два года - это много, это очень много, и в разговорах с людьми я непременно выдам себя. Можно было бы обратиться к моему издателю, он бы наверняка все устроил, но и это не казалось мне безопасным: а вдруг за эти два года я испортил с ним отношения до такой степени, что обращаться с какими бы то ни было просьбами просто неприлично? Может быть, у меня вообще уже другой издатель? О ком бы я ни подумал, рассуждения неизбежно приводили меня к одному и тому же результату: я не знаю, могу ли обратиться к этому человеку, могу ли ему доверять? Даже в Мусе я уже не был уверен, все-таки два года - это и впрямь немало. Поэтому я решил отлежаться в этой богом забытой больничке, пока все как-то не устаканится и не прояснится само собой.

- Меня вполне устраивает и уход, и лечение, - возразил я.

- Вас - возможно, - медуза приобрела серо-стальной оттенок, отливающий чем-то ледяным, видно, злости в главвраче прибавилось. - Но для нас ваше пребывание здесь создает большие проблемы. Вы сами должны понимать, Андрей Михайлович, для нас, конечно, большая честь оказать посильную медицинскую помощь такому известному человеку, но это становится для нас неподъемным бременем. В том числе и бременем ответственности. У нас устаревшее оборудование, нет необходимых препаратов. На приобретение всего этого просто нет средств. Вы сами понимаете, в каком состоянии сейчас государственная медицина. Без спонсорской помощи невозможно существовать...

Ну да, естественно, залечить до смерти деревенского пенсионера им не так страшно, все равно никто разбираться не будет и жаловаться не станет. А если со мной что не так выйдет, им головы не сносить. И про спонсорскую помощь она не зря ввернула. Намекает, стало быть. А что я могу сделать, чем ответить на этот намек? Я ведь понятия не имею, есть ли у меня деньги, и если есть, то сколько. Светке-то я денег не дал, и, очевидно, не без причины. Может, я сейчас банкрот. Может, Лина затеяла какой-нибудь бизнес-проект, вложила в него все, что у нас было, да еще подзаняла, и прогорела, а в Шотландию укатила не английским заниматься, а от кредиторов прятаться. И я теперь не могу никому даже трех рублей пообещать, ибо у меня их просто нет.