Оставшаяся до дня рождения неделя была посвящена изучению и обдумыванию материалов, которые Муся скачала из моего домашнего компьютера. Оказалось, с февраля по конец апреля я неплохо поработал. Конечно, основную массу фактуры мне удалось собрать, как я теперь понимаю, пока я еще дописывал "Треугольный метр", но за три месяца, прошедших после сдачи романа о риэлтерах в издательство, я набросал фабулу и прорисовал портреты основных персонажей. Это мой обычный стиль работы: сперва придумывается костяк сюжета, главные линии и повороты, потом под этот сюжет конструируются действующие лица со своими характерами и биографиями. И только потом я начинаю писать собственно текст. Но до всего этого, до фабулы и характеров, я собираю фактуру. Вот этой самой фактуры в моем компьютере оказалось более чем достаточно, чтобы довести до широкой общественности неприглядную картину существования нашей родной милиции.

У меня, честно признаться, волосы на голове зашевелились от прочитанного. Конкретные имена, звания и должности, названия банков и фирм, денежные суммы (ох, немалые!), преступные группировки и их лидеры, известные политики, беспрестанно мелькающие на телевизионных экранах, - все это оказалось сплетенным в тесный клубок взаимных связей, услуг, обязательств, как выполненных, так и невыполненных, расчетов, конфликтов и разборок. Хотелось бы понимать, эти имена и названия - настоящие или у меня хватило ума при записи заменить их на вымышленные? Если настоящие, то я не уверен, что моя жизнь стоит хотя бы три доллара. Наверняка меньше. За этими сведениями должна идти охота сразу с двух сторон: одни наверняка захотят их уничтожить, а другие приобрести. Ну и что мне теперь со всем этим делать?

Да нет же, нет, не мог я оказаться полным идиотом и записывать в стоящий дома, в неохраняемой квартире, незащищенный компьютер подлинные имена и названия. И вообще, чего я зря страх на себя нагоняю? Я попал в больницу в конце апреля, Лина вернулась из-за границы только спустя две недели, и все эти две недели квартира стояла, как девушка на панели, доступная и одинокая. Если бы кому-то понадобились собранные мою сведения, их за две недели мог бы получить даже ребенок. Однако ни мама, ни Лина, ни Муся, приезжавшая ко мне домой за записной книжкой, ни малейших следов взлома и пребывания посторонних не обнаружили. Стало быть, никакой катастрофы. Все материалы выглядят вполне невинно, как плод писательской фантазии. Никому они не нужны, и сам я никому не нужен, и ни у кого не возникла надобность в меня стрелять. Все это мне просто примерещилось на фоне травмы головы и общей ослабленности организма. Последней убедившей меня деталью была фамилия министра внутренних дел, фигурировавшая в моих набросках. Явно вымышленная, ибо у настоящего министра, как следовало из регулярно читаемых мною газет, фамилия была все-таки другой.

Что же касается фабулы, то она была, на мой взгляд, весьма ничего, хотя, конечно, сказалась усталость: я взялся за новую книгу практически сразу же после окончания "Треугольного метра", засохшие мозги не успели расправиться и посвежеть, и придуманному сюжету, вполне крепкому и складному, явно не хватало изюминки. Обычно после сдачи рукописи я уезжал отдыхать на две-три недели, после чего погружался в сбор новой фактуры, и к моменту лепки фабулы мозги успевали вновь обрести боевую готовность. Здесь же фактура была готова, а на отдых я почему-то не уехал... Впрочем, понятно, почему. Не люблю ездить зимой, я не спортсмен, лыжи меня не привлекают, а просто гулять, тупо передвигая ноги, можно и на даче. Вот там я и сидел в феврале, об этом в один голос заявили и мама, и Лина, и Муся.