А в остальных странах человек очищенным от языческих идолов и символов взором мог смотреть в лицо богу Авраама, Исаака и Иакова, богу Писания. И вскоре стал заявлять, что не желает иметь с этим богом ничего общего.

Лишённый облачённых в католические ризы Богов и божков своих предков, европеец не желал иметь дело ни с деспотом-садистом Ветхого Завета, ни со страдальцем Нового. В центрах протестантизма — Швейцарии, Британии, Германии — расцветает материалистическая философия.

Европа, познакомившись с богом христиан поближе, словно заявила — чем такой бог, лучше уж никакого! Христианское усердие и последовательность католиков расчистили дорогу протестантизму, а тот — безбожию.

Нечто схожее произошло и на нашей с вами родине, читатель. С XVII века христианская церковь, окончательно повергнув главного своего супостата, славянское язычество, принялась за борьбу с его пережитками.

Первыми ласточками стали отказ от освящения огня, потом — глобальное приравнивание отечественного православия к византийскому "шаблону", Никоновский раскол. Кстати, для его противников, старообрядцев, по мнению учёных, "характерна заметная реставрация язычества в мировоззрении и в культовых действах".

Но настоящая война пережиткам язычества в православии, особенно — тому народному, деревенскому "православию", о котором мы говорили во введении, была объявлена в следующем, XVIII столетии.

Ещё бы, в конце этого века бывали священники (!), не знавшие, кто такой Христос (!!), и полагавшие, что Бога зовут… Никола (!!!).

Впрочем, за переворотами да реформами у государства Российского — а после Петра церковь окончательно превратилась в одну из его контор, так сказать, "министерство духовного окормления" — долго не доходили руки до этой задачи.

Так что всерьёз за "евангелизацию русской деревни" — напомню, что ещё в начале XX века в городах жило едва ли 15% жителей страны — церковь и государство взялись лишь в XIX веке.

Заодно и исследования этнографов открыли образованной публике глаза на то, во что же по-настоящему верит тот русский мужик, из которого славянофилы поторопились намалевать икону христианских добродетелей.

Итоги были неутешительными. О ярких проявлениях фактического язычества русской деревни я много говорил в предисловии, не стану повторяться. Но и христианство у русского мужика было… нехристианским, если так можно выразиться.

В церквях не проповедовали — там служили службы. Ни секунды не интересуясь догматами, крестьянин сосредоточил веру в ритуале. Это было, фактически, православное идолопоклонство — обрядоверие, как называли его церковные публицисты.

Из-под палки научившийся кланяться иконам, креститься и целовать руку священнику, русский мужик за века после крещения не продвинулся в понимании христианства. Это не моё мнение, это не "атеистическая пропаганда" советских воинствующих безбожников, это не сочинения марксистов или Народников — это оценка дореволюционных церковных православных публицистов.

"Обрядоверие, — писал автор статьи "К вопросу о веротерпимости", — душа русского простолюдина" (Странник, 1905, № 3).