— Здравствуйте, цветики-ягодки! — обратился к ним Разин.

— Здоровья тебе, атаман! — поклонились черноярские женщины.

— Как детишки, как внуки, не бьют ли вас мужики с похмелья? — задает вопросы Степан Тимофеевич. И вдруг: — Почему бельишко на Волгу стирать не ходите?

— Так ведь боязно, отец атаман. Стрелецкое войско подходит к городу. Оно ведь, не ровен час…

— Да что вам войско — вы сами войско, — усмехнулся Степан Тимофеевич. — А ну, собирайтесь, бельишко в руки, ступайте к Волге. Позже пройдусь, проверю.

— Ну и ну, — поражались женщины, — вождь-то казацкий, никак, с причудами.

Отпустив черноярских баб, Разин приказал вызвать рыбаков. Собрались к нему рыбаки.

— Здравствуйте, народ рыбацкий!

— Здоровья тебе, атаман!

— Ну, как тут у вас улов?

— Да ловится рыбка, отец атаман. И большая приходит, и малая.

— Что ж вы сидите дома?

— Так ведь боязно, отец атаман. Стрелецкое войско подходит снизу. Оно ведь, не ровен час…

— А я-то думал — рыбацкий народ из смелых! — подзадорил Степан Тимофеевич. — Ошибся, выходит.

— Не ошибся. Нет, не ошибся! — шумят рыбаки.

— Что же, раз так, то ступайте с богом.

Ушли рыбаки от Разина. Шепчутся между собой:

— Вождь-то казацкий, никак, с причудами. Ушицы небось атаман захотел.

Князь Львов, как и Разин, тоже выслал вперед разведчиков. Ходили лазутчики к Черному Яру, вернулись, рассказали, что у города все спокойно. Бабы белье стирают. Рыбаки свои сети тянут.

— Не видно разбойников, князь Семен.

Подошли стрелецкие струги к Черному Яру. И вправду: бабы белье стирают, рыбаки свои сети тянут. Стоят не шелохнутся по берегам камыши.

Зевнул князь Львов, посмотрел на палящее солнце, дал команду причаливать к берегу.

И вдруг — что такое? Не верит стрелецкий начальник своим глазам. Из-за поворота реки, на всем ходу, под парусами, на веслах, с диким свистом и громким криком, навстречу стрелецким стругам вылетают челны с казаками. И в ту же минуту зашевелились кругом камыши, закачались они, расступились, и на широкую волжскую гладь, уже сзади стрелецкого войска, метнулись десятки казацких лодок.

— Сарынь на кичку! — взорвало воздух.

— Са-ары-ынь на ки-ичку-у-у!

Через час все было закончено. Князь Львов с петлей на шее был притащен на разинский струг. Казаки тут же хотели повесить Львова. Однако Разин его пощадил.

— Да он и стрельнуть, поди, ни в кого не успел! — усмехался Степан Тимофеевич. — Пусть поживет, раз он мирный такой по натуре.

Астрахань. Разбушевалась в ту ночь непогода. Тучи со всех сторон обложили небо. Где-то вдали полыхали зарницы. Долгим раскатом катился гром.

Астраханский воевода Иван Прозоровский стоял у Вознесенских ворот на стене, при каждом раскате бледнел, крестился. Не любил Прозоровский грозу, с детства боялся грома. Три дня как Разин стоит у города. Три дня и три ночи воевода, стрельцы и солдаты атаки на город ждут.

Астрахань — сильная крепость. Тут и ров. Тут и вал. Стены не то что царицынские, там — деревянные, здесь они каменные. Там высота их в десяток локтей, здесь без малого в двадцать метров. Там ширина их от силы в сажень, тут хоть скачи ты по ним на тройках. Не каждое войско крепость такую возьмет. Да и стрельцов и солдат в ней двенадцать тысяч.