— Эх, была не была! Бог не выдаст — свинья не съест. На то и разведка.

Влетели они в пустынные улицы города. Ни французов, ни жителей. В молчанье лежат развалины. Лишь цокот от конских ног в тишине, как в гробу, отдается. Понеслись всадники к центру Москвы. Доскакали до самой Ордынки, почти к Кремлю. Нигде не видать французов.

Попался какой-то старик.

— Эй, борода, где басурманы?

— Ушли, ушли из Москвы французы. Ушли поутру, родимые.

Больше месяца пробыл Наполеон в Москве. Ждал император от русских посыльных с миром. Не явились к нему посыльные. Сам послал Лористона. Не привез согласия на мир Лористон. А тут еще бой под Тарутином. Да скоро зима. Да голод идет по армии. Что же, как в мышеловке, сидеть в Москве. Нет, пока есть силы, пока не поздно — скорее домой. Ушли французы бесславно, как тень из Москвы.

Узнали казаки небывалую новость, забыли про грохот и взрыв, завернули коней, стрелой понесли долгожданную весть Кутузову. Потом и про взрыв, конечно, узнали. Злопамятен Наполеон. Мстит за свои неудачи. Приказал, уходя, взорвать, не жалея, Московский Кремль. К счастью, погибло немногое. Пошедший дождь загасил фитили.

Выслушал Кутузов доклад Языкова, перекрестился.

— Свершилось. Вот оно, неизбежное… Спасена отныне Россия.

Потом повернулся к селу Тарутину:

— Спасибо тебе, Тарутино!

Весть о том, что Наполеон ушел из Москвы, как мяч о стенку, ударяла и отлетала. Верят — не верят в нее солдаты. Нужно верить — не верится.

— Ушел?!

— По собственной воле!

— Не может быть!

— Побожись!

Однако что же тут с правдой спорить. Все тут яснее ясного. Все тут белее белого. Ступай, посмотри Москву.

Собрались солдаты в круг, стали хвалить Кутузова:

— Ай да старик Кутузов!

— Кутузов — тертый калач!

— Кутузов — стреляный воробей!

— Провел, обхитрил… Как сурка, Бонапарта из первопрестольной выжил!

Слушает унтер-офицер солдатские разговоры.

— Эй, вы, какой же фельдмаршал вам стреляный воробей?

Смутились солдаты:

— Да это же к слову. Орел наш Кутузов!

Вспоминают солдаты, как уходили тогда из Москвы по Яузскому мосту и не кричали «ура» Кутузову, — совестно.

Еще роднее, ближе стал им теперь Кутузов. Все норовят увидеть фельдмаршала, исправить свою ошибку.

Куда ни покажется главнокомандующий — всюду «ура» и «ура». Ну, право, хоть сиди под замком в избе, не высовывай нос из штаба.

Но и этого мало солдатам. Собрались, явились к Кутузову:

— Михайла Илларионович, ваша светлость, не гневись на нас, батюшка… Тогда у Москвы-реки…

Прослезился Кутузов:

— Ступайте. Нет на душе обиды. Я и сам бы тогда молчал.

Но опять неспокойны солдаты. Узнали они, что любит фельдмаршал уху с наваром. Куда-то ходили, где-то искали, наловили ему стерлядей. Пусть рыбкой себя побалует.

— Ух ты, ушица!.. Откуда такая?! — поразился Кутузов.

Не спрашивай. Ешь, поправляйся, фельдмаршал Кутузов! Что ордена, что там награды… Высший выпал тебе почет.

Оставив Москву, Наполеон пошел на Калугу. В Калуге — городе, войной не разоренном, французы надеялись пополнить свои припасы. А затем уже свернуть на Смоленск, на Вильну и вон из России.