И тут он сделал потрясающее признание, что, когда умерла Кузнецова, он ночью гнал свой автомобиль до Мюнхена и вошёл в этот дом в предрассветный час, но с ужасом понял, что его опередили. Там кто-то уже побывал. Потом он показал нам фотографию и разрешил её переснять. Это был снимок Галины Кузнецовой и Марго Степун, к которой Галина ушла от Бунина.

На обратном пути мы опять заехали к мадам Жаннет – маме Герра. И снова она напекла нам в дорогу пирогов, упаковала бутылки пива.

А в это время Аня Шишко была буквально одержима Марией Башкирцевой. Ей хотелось создать на основе инсценировки народной артистки России Татьяны Еремеевой, вдовы народного артиста СССР Игоря Ильинского, фильм-спектакль об этой русской художнице, прожившей всего 25 лет и оставившей после себя десятки дневников и картины, которые находятся в музее Жюля Шерре в Ницце. А мы как раз попали в Ницце в этот музей. Вдруг Герра говорит: «Тут написано в объявлении, что снимать нельзя».

«Нельзя», «запрещено» – как часто нам приходилось слышать эти слова! Но безвыходных ситуаций не бывает. И мы придумали поставить одного «соглядатая» в первом зале, второго, соответственно, во втором, а в третьем наш оператор Юра должен был снимать без остановки. Договорились, что при появлении служителя первый «соглядатай» моментально сообщит об этом второму, тот – Юре, и мы быстро «линяем». План удался. Мы сняли картины Башкирцевой. И Герра, обвинявший нас накануне в хамстве, невоспитанности и жадности, с азартом включился в нашу «воровскую» игру.

Когда мы, взмокшие от напряжения и переживаний из-за нашей противозаконной съёмки, вышли наконец на улицу, я не удержалась и подколола Герру: «Как же вы быстро включились в нашу русскую игру. А ещё и помогли нам». На этот раз Герра промолчал.

Мы выполнили все свои планы, сделали фильмы о четырёх поэтах. Вроде бы можно было расслабиться. И тут общество книголюбов пригласило меня в Пермь. Встреча проходила в гимназии, которая раньше была родовым домом Дягилева. Гимназия занимала половину комнат, а в остальных располагался музей Дягилева. И тут меня осенило: здесь мы начнём снимать фильм о Дягилеве. Меня переполнял восторг от того, что наш русский человек из Перми прославился на весь мир. Приехав в Москву, я сказала Анне: «Мы делаем Дягилева!»

Мы поехали в Пермь снимать снег. Я позвонила Виктюку: «Сценария нет, изучаем биографию Дягилева. Что нам снимать в Перми?» Виктюк был щедр, он никогда не говорил: «Это моя идея, дайте за неё деньги». Сказал: «Снимай мальчика, гимназиста. Нужна гимназическая форма. Это будет детство в Перми».

В Перми мы нашли мальчика, который похож был на Дягилева. На центральной площади увидели ледяной дворец и решили: мальчика снимаем здесь. Поразительное совпадение: ледяная постройка, в проёме которой снимали мальчика, оказалась точной копией памятника Сергею Дягилеву на его могиле в Венеции. При монтаже Аня соединила два плана – ледяной и мраморный памятники.

В Петербурге, в Пушкинском доме я работала с архивом Дягилева. Мать Сергея умерла при родах, он воспитывался отцом и мачехой, которая сочиняла маленькому Серёже сказки. Я обнаружила письма Дягилева детской поры и прочитала такой абзац: «К нам на дачу всё время приходит дядя Иван Павлович. Мы играем с ним, это очень интересно. А совсем недавно он принёс мне книгу „Ледяной дом” Лажечникова». Но мы ведь сняли ледяной дом!