И в «Иронии судьбы» мы с Ахеджаковой тоже пели сами. У неё со слухом, по-моему, ещё хуже, чем у меня. Когда мы вступили, вся съёмочная группа поползла от смеха, и тогда побледневший Рязанов подошёл к Микаэлу Таривердиеву: «Это же твоя музыкальная сцена! Сделай же что-нибудь! Научи их хоть как-нибудь петь!» – «Их не научишь никогда», – поставил диагноз композитор Таривердиев.

С Лией Ахеджаковой мы знакомы сто лет, если не больше. Она тоже училась в ГИТИСе, в адыгейской студии, но её больше тянуло не к восточным красавцам, а к русским. Мы немного подружились, хотя большой дружбы между нами всё-таки не было. Лия всё время ходила с какой-то высокой полноватой девочкой.

После окончания ГИТИСа её приняли в ТЮЗ, где работала Таня Распутина. В то время Павел Хомский был режиссёром в ТЮЗе, а Лия играла в спектакле «Мой брат играет на кларнете». Играла блистательно. Наши театры были рядом, рукой подать. И опять мы пересекались. Потом Лия пришла на «Иронию судьбы». И снова мы встретились. Я ей говорила: «Ну, ты же понимаешь, что снимаешься у Рязанова». Она отвечала: «Мне всё равно».

А потом стали делать вторую «Иронию», в которой Лия не захотела сниматься. Объясняли её отказ по-разному, но мне кто-то передал её слова: «Первая «Ирония» – святой фильм».

Для актёров, которые участвовали в съёмках, Линн отказ не стал особой трагедией. А для меня это, можно сказать, была трагедия.

Но я всё время надеялась, что Лия всё-таки будет сниматься. Помню, что когда я спустилась с самолёта в Праге, а завтра уже начинались съёмки «Иронии», мой первый вопрос был: «Ну как, Ахеджакова согласилась?» – «Нет». Я была в обескураженном состоянии.

Я подошла и спросила: «Что мы будем делать?» Мне казалось, что Лия в последний момент передумает. Тем более что идея сделать продолжение «Иронии судьбы», оказывается, принадлежит Андрею Мягкову. Он говорил, что надо сделать второй фильм, пока все ещё живы-здоровы…

Рязанов ему не советовал: «Андрюша, нельзя два раза войти в одну реку». А Первый канал думал, думал и на третий год решился: «Ну, давайте попробуем!» Восемнадцать раз меняли сценарий. Сценарист был очень талантливый. Снимать дали очень успешному режиссёру Тимуру Бекмамбетову. На мой взгляд, ему эта «Ирония» была не близка. Его стихия – стрелялки, блокбастеры. Но он очень профессиональный режиссёр и очень трепетно подошёл к съёмочному процессу.

Я спросила продюсеров: «Если Ахеджакова отказалась сниматься, то как мы поступим с её героиней Таней?» – «Мы решили, что Таня ушла в магазин». Я сказала: «Это обман, так со зрителем нельзя. Если Таня ушла в магазин, она должна прийти из магазина». – «А что вы предлагаете?» – «Или умерла, или уехала. Это будет точнее». – «Умерла? Но это же лирическая комедия!» – «Правильно, я и не настаиваю. Пусть будет, что она уехала». – «Уехала. А куда?»

Естественно, куда маленькая, чёрненькая может уехать?» Продюсеры уточнили: «В Израиль, что ли?» – «Естественно, всё нормально. Многие уезжают на свою историческую родину».

А Бекмамбетову мы сказали, что будто бы Таня очень тоскует сегодня по своей родной стране, по Ленинграду. И звонит всё время, чтобы узнать, как здесь у нас дела. Я даже текст придумала, что она всю пенсию тратит на эти звонки. Вышла правдивая история. И очень лирическая, кстати.