Однако жъ, имѣя въ виду всѣ сіи послѣдствія, Бонапарте зналъ также, что не недостатокъ предлоговъ къ объявленію войны препятствовалъ Пруссіи обнажить мечъ, но опасеніе того, что силы союзниковъ не въ состояніи будутъ воспротивишься оружію и счастію Фратріи. И такъ онъ основательно заключалъ, что если прошедъ насильственно чрезъ Прусскія владѣнія, онъ приведетъ себя тѣмъ въ возможность нанести союзникамъ внезапный и жестокій ударъ, то Берлинскій Дворъ болѣе будетъ изумленъ его успѣхомъ, чѣмъ оскорбленъ средствами, принятыми имъ для достиженія онаго. Въ слѣдствіе сего Бернадотъ получилъ отъ Императора приказъ итти чрезъ Аншпахскія и Барейтскія владѣнія, которыя были защищены только тщетными возраженіями и требованіями о соблюденія правъ нейтралитета. Извѣстіе объ этомъ насильствѣ сильно раздражило Берлинскій Дворъ; и желаніе войны, которая одна только могла отмстить за оскорбленную честь, сдѣлалось почти всеобщимъ. Но между тѣмъ, какъ это раздраженіе, которое Бонапарте очень предвидѣлъ, возникало съ одной стороны, успѣхи, одерживаемые имъ съ другой надъ Австрійцами, сильно содѣйствовали къ охлажденію сего жара.

 Духъ предпріимчивости оставилъ Мака, какъ только начались настоящія дѣйствія. По свойственной всѣмъ Австрійскимъ полководцамъ погрѣшности, онъ непомѣрно растянулъ свою боевую линію и занялъ слишкомъ много оборонительныхъ точекъ, чрезъ что затруднилъ свои сообщенія, и доставилъ Наполеону удобство употребить любимый его способъ атаковать и истреблять по одиначкѣ, стоящіе противъ него отряды. Пораженіе при Гунтцбургѣ заставило наконецъ Мака сосредоточить свою армію въ окрестностяхъ Ульма: но Баварія и Швабія находились уже во власти Французовъ; а Австрійскій Генералъ Шпангенбергъ, окруженный въ Меммингенѣ, принужденъ былъ положить оружіе съ пятью тысячами человѣкъ. Французы перешли чрезъ Рейнъ около 26 Сентября; теперь было 13 Октября; кампанія едва еще только открылась, а они въ разныхъ мѣстахъ взяли уже не менѣе двадцати тысячъ плѣнныхъ. Наполеонъ однако жъ ожидалъ, что Макъ съ отчаянія будетъ сопротивляться, къ чему не могли его склонишь никакія другія причины, и возвѣстилъ своей арміи предстоящую битву. Онъ возбуждалъ солдатъ своихъ выместить на Австрійцахъ то, что имъ не удалось разграбить Лондонъ, которымъ бы они ужъ овладѣли, веди бъ не эта новая война на твердой землѣ. Онъ сказалъ имъ, что, подобно какъ при Маренго, непріятель отрѣзанъ отъ всѣхъ своихъ подкрѣпленій и пособій, убѣждая ихъ ознаменовать Ульмъ битвою, еще болѣе рѣшительною.

 Не смотря на то, однако жъ, тутъ де произошло общаго дѣла, а лить нѣсколько кровопролитныхъ, частныхъ сшибокъ, которыя всѣ кончились неблагопріятнымъ образомъ для Австрійцевъ. Въ сіе время, между ихъ вождями возникло несогласіе. Эрцгерцогъ Фердинандъ, Шварценбергь, коему въ послѣдствіи было предназначено играть столь значительную ролю въ Исторіи, съ Колловратомъ и другими, видя, что они попали какъ въ тенета, которымъ ихъ ежедневно болѣе и болѣе спутывали, рѣшились оставить армію Мака и проложить себѣ путь въ Богемію съ имѣющеюся у нихъ конницею. Эрцгерцогъ исполнилъ сіе движеніе съ наивеличайшею храбростью, но не безъ значительной потери. Дѣйствительно, Австрійскіе Принцы въ эту кровопролитную годину войнъ вели себя такъ, какъ будто бы судьба хотѣла смягчить бѣдствія Императорской Фамиліи, обнаруживъ таланты и мужество сего древняго Дома и доказавъ, что хотя Фортуна ему и измѣнила, но Честь при немъ осталась. Фердинандъ, послѣ многихъ упорныхъ стычекъ, наконецъ успѣлъ привести шесть тысячъ человѣкъ конницы въ Егру, въ Богеміи.