Расположив мое правое крыло под командой Сульта лицом к центру врага, я понимал, что на него падет самый тяжкий груз битвы, но, чтобы его движение увенчалось результатом, задуманным мною, нужно было начать с того, чтобы удалить от него вражеские части, выходившие к Блашовицу и по шоссе Аустерлица. Возможно, что императоры и их командный пункт находились там, и нужно было ударить именно туда, чтобы вернуться затем на их левый фланг переносом фронта. К тому же это было средство отрезать этот левый фланг от дороги на Ольмюц.

Я решился сначала поддержать движение частей Бернадотта на Блашовиц моей гвардией и резервом гренадеров, чтобы отбросить правый фланг противника и вернуться на левый; он к тому времени будет под ударом, перейдя через Тельниц.

Я утвердился в своем проекте накануне, объявив моим солдатам: главное — ухватить удобный момент. Ночь я провел на бивуаке, маршалы расположились вокруг меня, чтобы получить последние приказы.

Я оседлал лошадь в четыре часа утра. Луна уже зашла, ночь была холодной и темной, но погода была спокойная. Мне было важно знать, не предпринял ли противник ночью передвижений, способных расстроить мои планы. Рапорты передовых постов подтверждали, что все шумы шли с правого фланга противника на левый; огни, казалось, тянулись к Ауезду. На рассвете легкий туман застлал горизонт, особенно по впадинам. Внезапно туман рассеялся, солнце начинает золотить своими лучами высоты, но долины еще укутаны влажным облаком. Мы очень отчетливо различаем вершины Працена, недавно покрытые войсками и брошенные теперь левым флангом противника. По-прежнему он следует своему плану продвинуть фронт за Тельниц, однако я с легкостью обнаруживаю еще один марш от центра вправо, в направлении Кобельница. С этого времени более чем ясно, что противник сам подставляет свой центр всем ударам, которые мне угодно будет ему нанести. Было восемь часов утра. Войска Сульта были собраны в две линии батальонов, в атакующие колонны в глубине Пунтовица. Я спрашиваю маршала, сколько времени ему нужно, чтобы достичь вершин Працена; он обещает мне быть там менее чем за двадцать минут. «Подождем еще, — отвечаю ему я, — пусть противник сделает неверный маневр, не следует его прерывать».

Вскоре перестрелка становится более оживленной со стороны Сокольница и Тельница. Адъютант сообщает мне, что враг вышел туда и атакует. Это было как раз то, чего я ждал. Я даю сигнал; тотчас Мюрат, Ланн, Бернадотт, Сульт бросаются в галоп; я также поднимаюсь в седло, чтобы перебраться к центру. Проезжая перед войсками, я снова их подбадриваю, говоря: «Враг только что непредусмотрительно отдался под ваши удары. Кончайте кампанию разгромом». Крики «Да здравствует император!» говорят о том, что меня поняли, и становятся настоящим сигналом к атаке. Перед тем как рассказать о ней, посмотрим, что происходило в армии союзников.

Если верить диспозиции, планируемой Вееротером, их намерением было действовать, тактически по тому же плану, который они намеревались осуществить стратегическими маневрами, то есть произвести усиленный удар левым флангом, чтобы захватить мой правый, отрезать дорогу на Вену и отбросить меня, уже разбитого, на Брюнн. Хорошо, что мое направление не было связано с этой дорогой и что я бы предпочел, как уже говорил, Богемскую. Несомненно тем не менее, что этот план был исключительно в пользу союзников, но для того, чтобы он удался, не следовало изолировать атакующий левый фланг. Требовалось, во-первых, чтобы центр и правый фланг следовали за ним в том же направлении. Вермейер же, как и в Риволи, действовал по двум направлениям. Если у него и не было такого проекта, его маневры производили такое впечатление.