Но почему она до сих пор не открылась ему? И это понятно, стоит лишь хоть чуть-чуть задуматься! Она боится причинить моему дорогому супругу вред, ведь выходит, что он — вовсе не сын Ричарда, а наследный принц Палестины! И это при том, что он своей рукой поразил собственного отца, не подозревая о том, какое злодеяние совершил? Да и можно ли его винить в этом? Ведь он защищал нашу Святую Веру!

… Но бедная наша королева! Какие адские муки она претерпела, видя все это, даже страшно подумать… Опасность была велика, но ее материнское сердце больше не могло выносить столь долгую разлуку. И она предпочла быть неузнанной, но находиться рядом с сыном… Кто бы мог предположить, что в нашей обычной греховной жизни возможны такие истории, какие не встретишь и в книгах! И все это случилось на самом деле, и совсем рядом со мной… О, моя дорогая королева — моя матушка, может не сомневаться, что я свято сохраню ее тайну! И ни произнесу ни слова до тех пор, пока она сама не пожелает открыться…

Слезы лились из моих глаз, и я не могла остановиться, так тяжело было у меня на душе… Не каждый же день в жизни случается такое, согласитесь? Я плакала и плакала — и о бедной нашей королеве, и о ее разлуке с возлюбленным и с собственным сыном, и о том, отчего так всегда бывает в жизни, что любящие сердца не могут соединиться, и какое счастье, что мы с Робером…

И вдруг странная мысль пришла мне в голову, да так там и засела. Это что же выходит — у нашего славного короля Ричарда, оказывается, не просто Львиное Сердце, но и… Ветвистые Рога?

Раньше я как-то слабо представлял себе, что такое «бремя отцовства». И, если честно, я даже не подозревал, насколько жизнь мужчины может усложниться в период, предшествующий окончательному превращению бывшего вольного мустанга в заботливого папашу. Нет, разумеется, я читал и слышал эти жуткие истории о дамских закидонах в период беременности, но одно дело слышать, и совсем другое — прочувствовать на своей шкуре!..

— …Милый! Ну, милый!..

— У?..

С трудом разлепляю глаза. В неверном пламени пары свечей личико Маруси, обычно прелестное, приобретает какие-то странные очертания. Такое ощущение, что я снова провалился в куда-то, и это «куда-то» — голливудский фильм ужасов!

— Милый, пожалуйста, немедленно отыщи сэра де Литля и приведи его сюда!

— У?.. В смысле — на хрена?..

В башке вдруг всплывает старый анекдот про то, как правильно держать свечку…

— Тебе что: тяжело? Может, мне надо самой встать и искать твоего Джона?! — в голосе Масяни прорезываются истерические нотки. — Я должна искать, где твой старший сержант-ат-армее изволит пребывать?!

Вот только реветь не надо!

— Хорошо, хорошо, уже иду…

Я напяливаю на себя странный балахон, который тут служит чем-то вроде домашнего халата — очень, кстати, уютный такой, подбитый мехом, что в здешних сырых казематах совсем не лишнее — и отправляюсь на поиски Маленького Джона…

Главный бодигард сыскан минут через тридцать, в теплой компании отца Тука. Оба моих сподвижника сидят за столом, на который водружен бочонок эля, куча копченого мяса, какая-то рыба, и мило беседуют.