Итак, я оставляю воображаемых государей и, переходя к настоящим, скажу, что всем людям, о которых судят, а в особенности государям, стоящим выше прочих людей, приписывают некоторые качества, выражающие похвалу или порицание. Так, одного считают щедрым, другого — скупым, если взять тосканское название (потому что, по-нашему, жадный — это и тот, кто зарится на чужое, а скупым мы называем того, кто слишком неохотно пользуется своим); кого-то считают склонным к благотворительности, кого-то — к стяжанию; кого-то жестоким, кого-то сострадательным; одного вероломным, другого верным; одного изнеженным и трусливым, другого свирепым и отважным; одного человечным, другого надменным; одного сластолюбивым, другого целомудренным; одного прямодушным, другого хитрым; одного упрямым, другого покладистым; одного серьёзным, другого легкомысленным; одного набожным, другого неверующим и тому подобное. И я знаю, каждый объявит, что для государя самое похвальное — придерживаться вышеописанных качеств, то есть тех, которые почитаются хорошими, но поскольку невозможно ни иметь, ни соблюдать их полностью, ибо этого не позволяют условия человеческого существования, ему следует быть достаточно благоразумным, чтобы избежать дурной славы тех пороков, которые могут отнять у него государство, и остерегаться тех, которые не так опасны, если это возможно. Если же невозможно, на них не стоит обращать особого внимания. А тем более не стоит волноваться о дурной славе пороков, не впадая в которые трудно спасти государство, ибо если как следует всё рассмотреть, найдётся нечто, что покажется добродетелью, но ведёт к гибели, и нечто, что покажется пороком, но, следуя ему, можно достичь безопасности и благополучия.

Итак, начиная с первого из вышеназванных качеств, скажу, что было бы очень хорошо считаться щедрым, однако прилагаемые для этого усилия принесут тебе вред, ибо употреблённая с достоинством, как и должно, щедрость останется никому не известной, и ты не избежишь при этом нареканий в скупости. Если же ты хочешь сохранить среди людей звание щедрого, то не следует пренебрегать ни одним из видов излишеств, так что поступающий подобным образом государь истратит на такие предприятия всё своё достояние и в конце концов будет вынужден, желая сохранить за собой имя щедрого, чрезмерно обременить своих подданных и обложить их тяжкими налогами, прибегая ко всем ухищрениям, чтобы получить деньги. Это вызовет к нему ненависть в народе, а бедность — пренебрежение окружающих, так что, наградив своей щедростью немногих и раздражив из-за неё большинство, этот государь дорого заплатит за первые же трудности и будет смертельно рисковать при первой же опасности. Но если, предвидя это, он захочет повернуть вспять, его тотчас же обвинят в скупости.

Таким образом, раз уж государь, не нанося себе ущерба, не может прибегать к щедрости так, чтобы это было известно всем, то, желая быть благоразумным, он не должен прослыть скупым, ибо со временем его всё равно станут считать щедрым, видя, что он довольствуется, благодаря своей бережливости, собственными доходами. Он может защитить себя от захватчиков, может выступить в поход, не отягощая народ податями, и тем самым он проявляет свою щедрость ко всем тем, у кого он ничего не отбирает, а их несметное множество, и скупость по отношению к тем, кому ничего не даёт, каковых совсем немного. В наше время великие деяния на наших глазах совершали только те, кого считали скупыми; все остальные погибли. Папа Юлий II воспользовался славой щедрого, чтобы взойти на престол, но когда ему потребовалось вести войну, он и не думал о сохранении этой славы. Нынешний король Франции