— Хочу, не буду! Девушка после семнадцати часов не ест, Стас. Тем более — макароны по-флотски!

— А другого пока нет, просто Мария. И комбайн мне никак не привезут…

— Какой комбайн? Который вы Верховному Главнокомандующему показывали? А на вашей летучей тарелке вы меня прокатите?

— Э-э… с удовольствием прокачу, если узнаю вас побли… э-э, получше. А сейчас я даже не догадываюсь — кто вы?

— Обо всем вы догадываетесь, Стас! Я ваш офицер связи, консультант по всем вопросам, шеф протокола и телохранитель.

— Ого! А у вас и наган есть?

— Ага! Не наган, но есть кое-что…

Я обвёл её пристальным взглядом. Ничего не видно. Кроме красивой груди в смелом декольте, тонкой талии и длинных ног. Но я не специалист, чтобы определить наличие оружия на один только взгляд. Непроизвольно дернулся кадык… Вот если бы на ощупь…

Просто Мария немного зарозовела, но взгляда не отвела.

— Вы его носите на бедре, — я медленно и нагло облизнулся, — на внутренней стороне, за резинкой от чулок?

Просто Мария взмахнула каштановой гривой волос, как в порноролике, и сказала чувственно-хриплым голосом: «Да-а, Стас-с, прямо за право-о-й подвязкой…» Теперь она эротично откинула взлохмаченную голову, прикрыла глаза и прошептала: «Завтра я дам тебе потрогать… пистолет и поиграть… с ним. Всего за банку белорусской тушенки и кастрюлю скрюченных макарон!»

И медленно, развратно, провела язычком по влажно заблестевшим губам…

Я сглотнул.

— Просто Мария, а вы никогда не мечтали о принце на серебряном НЛО с цветной картинкой Конька-Горбунка? Способного подарить вам незабываемое свадебное путешествие по тысяче миров? Вы ведь не замужем пока? По каким дням ваш отец рассматривает обращения от женихов с просьбой выдать им ваше сердце, руку и прочий ливер?

Тут просто Мария немного построжела лицом и перестала лицедействовать.

— Я сирота, Стас. И сама способна оценить претендента на мои чистые руки, горячее сердце и холодный ум… Очень тщательно оценить…

Утро началось, естественно, с побудки. Отделение салаг-первогодков со страшным грохотом скатилось по деревянному крыльцу на физзарядку. Я сонно посмотрел на это представление моих андроидов и зевнул. Зевнул, и так и остался стоять у окна с раскрытой, как у льва Самсона, пастью. Ибо вслед за полуголыми андроидами с исторического красного крыльца, с которого в шапке-пирожке и бекеше, с ружьем в руках сходил еще дорогой Леонид Ильич Брежнев, скользнула вполне симпатичная фигурка в богатом спортивном костюме. Покосилась на бегущих под крики сержанта неорганизованной толпой салаг и пристроилась им в тыл.

Я с лязгом закрыл рот, заметался было по номеру, пытаясь мигом натянуть треники и броситься вслед красивому спортивному костюму, но штанов я не нашел, кроссовок, кстати, тоже, огорченно махнул на всё рукой, натянул джинсы и поплёлся на первый этаж, где нам с солдатами вроде бы устроили зал для приёма пищи. С учётом, что ел я там один.

Там, за чаем, меня и нашла совершенно красная от злости и напряжения просто Мария. Забыл сказать — в совершенно мокром на спине тренировочном костюме.