— А золото в середке вы оставили на месте? — подозрительно спросил он. — И иконы? А то пропадет, а мы отвечай…

— Не беспокойтесь, вам отвечать не придется, — успокоил его один из работников коммунальной службы. — Теперь уже мы проследим за этим.

— Нет, но в середке… — попытался настаивать муж, однако ему не дали договорить, заявив, что в середке как раз то, что положено.

Когда они ушли, я стала разъяснять этому дураку:

— Ну как ты не понимаешь — наверняка они в середку положили поддельные драгоценности. Ведь то, что там было, стоит бешеных денег, кто же будет так рисковать. Слушай, какие мы с тобой умные, не разрезали бечевку, а осторожненько развязывали, вот и пригодилось…

Итак, передача шаману приобрела прежний вид и стала дожидаться своего часа в кухне под столом. Не знаю, почему это место казалось нам самым подходящим, но мы выбрали его. Пакет лежал себе спокойно, а мы с мужем не находили места от беспокойства. Как же раньше мы оба не подумали о возвращении к прежней жизни, не обсудили все подробности этой важнейшей процедуры! А теперь вот мучайся… А вдруг эти Мацеяки продержат нас тут еще три недели? Да что там недели — три года! А уж милиция не снимет нас с поста до конца операции — это как пить дать. Муж настолько пал духом, что совсем перестал соблюдать условия конвенции. Пришлось его призвать к порядку.

— Ты что сидишь, как сосватанный? — недовольно спросила я во время нашей очередной поездки к Земянскому. — Я, что ли, буду за тебя бояться? Нервно вздрогнув, он и в самом деле испугался, так что устроить представление ему было совсем нетрудно. И только потом спохватился и постучал себя пальцем по лбу.

— Ты, видно, совсем спятила! — недовольно сказал он. — Ведь строить из себя шутов мы должны были напоказ, для милиции. А раз милиция все знает, на кой черт устраивать такие представления? Из любви к искусству?

— А ты уверен, что за нами не наблюдает, например, шаман? Или тот же Земянский. Спросит Мацеяка, с каких это пор тот излечился от автофобии. Так что лучше не рисковать, да и вообще делай, как договорились, а то запутаешься, для кого стараемся. Тяжело вздохнув, муж продемонстрировал такой приступ паники, что любо-дорого смотреть. Впрочем, ему весьма помогло в этом то обстоятельство, что, занятая разговором, я чуть было не угодила под самосвал. Правда, виноват был самосвал, но ведь в таких случаях это уже неважно…

Я же честно исполняла все обязательства. На прогулку, например, ходила изо дня в день, правда, теперь уже не только по долгу службы. Отношения с блондином все более беспокоили меня. Уж больно он умный, даже какой-то всезнающий, и к тому же вел себя странно. С самого начала давал мне понять, что он человек чрезвычайно занятой, а в то же время проводил со мной на скверике целые часы, не жалея времени, без всякой видимой причины. Ох, неспроста это!

Погода испортилась, похолодало, дул пронизывающий ветер. Я честно гуляла и в такую паршивую погоду. Сидя на лавочке в сквере вся съежившись, я так глубоко погрузилась в свои невеселые мысли, что забыла, где нахожусь. Мысли перескакивали с шамана на блондина, контрабанда предметов искусства смешивалась с антиконтрабандой, организованной с моей активной помощью, романтичные любовные похождения Басеньки — с элементами моей собственной биографии. И опять блондин… Все чаще мне в голову приходила мысль, что он прогуливается по скверику только для того, чтобы следить за мной. Вот только на кого он работает? На милицию? На пана Паляновского? Чем больше я размышляла, тем больше приходила к мысли, что, пожалуй, верно последнее…