Я так и вросла в землю. В этом месте аллейка кончалась. Мы остановились как раз под фонарем и глядели друг на друга. На его спокойном лице ничего нельзя было прочесть, во взгляде выражался вежливый интерес, и только. Я же, вместо того, чтобы разгадать, что значат его слова, чтобы как следует осмыслить услышанное, думала лишь об одном — он смотрит не на меня, а на лицо Басеньки. И видит идиотскую челку, дурацкую родинку, агрессивные брови и капризный рот обиженной примадонны… Черт с ним, с лицом, сейчас главное — ответить поумнее, а у меня, как назло, ни одной умной мысли. Редко попадался мне такой сильный противник. А может, он вовсе и не противник? Так распорядилась судьба, вот ему сейчас открою всю правду! Стой, не делай глупостей!

И обиженная примадонна обиженным тоном поинтересовалась:

— А откуда вы знаете, проше пана, за что я хватаюсь?

— Да ниоткуда, просто делаю вывод из того, что вы мне сказали.

В его глазах мелькнула лукавая искорка, и вдруг совершенно непонятным образом все вокруг преобразилось. Исчезла куда-то гнетущая меня тяжесть, хотя я ясно осознавала, что весь вечер только и делаю, что покорно подчиняюсь развитию событий, не зависящих от меня ни в малейшей степени. Обычно я подчиняю себе события, а тут все происходит независимо от моей воли. Главное же — я совершенно вышла из роли Басеньки, оставив от нее только лицо… Мы продолжали ходить по аллейкам, и я совершенно не отдавала себе отчет в том, сколько времени прошло, лишь ноги робко напоминали о пройденных километрах. Не было недостатка в темах для разговора, напротив, эти темы множились, как кролики весной, мы перескакивали с одной на другую, все было чрезвычайно ново и интересно. Мне казалось, что я знаю этого человека уже много лет, я забыла о необходимости соблюдать осторожность. Остатка здравого смысла мне хватило лишь на то, что я запретила провожать себя, разрешив довести только до края сквера.

На прощание я инстинктивным жестом протянула руку, и, разумеется, джентльмен не замедлил мне представиться.

— Раевский, — вежливо сказал он и выжидающе взглянул на меня.

— Х-х-х-х, — захрипела я, в панике пытаясь сообразить, на что можно переделать первую букву моей фамилии — кашель, хрип, все, что угодно, только не Хмелевская! Никакая сила не могла заставить меня произнести и фамилию Мацеякова, она просто застряла в горле. Ну ее к черту, верну им паршивые пятьдесят тысяч… И я ограничилась нечленораздельным бормотанием.

Муж весь извелся от нетерпения, поджидая меня.

— Наконец-то, я уж думал, ты под машину попала, — раздраженно приветствовал он меня. — Не иначе, в Марше мира участвовала? Я тут жду и жду, а ты себе там прохлаждаешься, а тут такое, такое… Теперь мне все известно!

Я позволила себе размечтаться, разнежиться, расслабиться психически. Очень нелегко было вот так, сразу, перестроиться на восприятие суровой действительности. Дом Мацеяков, муж и шаман совершенно вылетели у меня из головы, и в первый момент я просто не понимала, о чем говорит этот человек.

— О чем ты?

— Пошли! — муж схватил меня за рукав и, не дав раздеться, поволок в кухню. — Я химик! Я все понял! Я раскрыл их штучки!