– Нам нужно повидаться с благородным Антонием, – ответила Хармиона.

– В таком случае можете уплывать обратно – мой хозяин не хочет никого видеть и никого не принимает – ни мужчин, ни женщин.

– Но нас он примет, потому что мы привезли ему важные вести. Иди к нему и скажи, что Хармиона привезла ему вести об его армии от его военачальников.

Евнух удалился и через какое-то время вернулся со словами:

– Мой господин Антоний желает знать, какие вести ты привезла, добрые или дурные, ибо, если дурные, он не станет их слушать. В последнее время дурных вестей ему и так хватает.

– Одним словом не скажешь – у нас и добрые, и дурные вести. Открой, раб, я сама отвечу твоему хозяину! – И она сунула в окошко мешочек золотых монет.

– Что с вами поделаешь, времена сейчас тяжелые, – пробормотал он, беря мешочек, – а будут еще тяжелее. Когда падет лев, кто накормит шакала? Передай ему свои новости сама, и если ты сможешь вытащить благородного Антония из этой обители стенаний, мне все равно, что ты ему скажешь. Проходите, вот этот коридор ведет в столовую.

Мы вошли в открывшуюся дверь и оказались в узком коридоре. Оставив евнуха запирать дверь, возиться с запорами и задвижками, мы углубились в здание и наконец оказались перед занавесом, скрывающим дверь. Пройдя через нее, мы вышли в сводчатый зал, тускло освещенный лишь тем тусклым светом, который пробивался через отверстия в потолке. В дальнем конце этого пустого помещения находилось ложе из нескольких сложенных друг на друга ковров, и на нем сидел человек с поникшей головой, лицо которого скрывали складки тоги.

– Благороднейший Антоний, – промолвила Хармиона, приближаясь к нему, – открой свое лицо и выслушай меня, ибо я принесла тебе вести.

И он поднял голову. Лицо его было омрачено печалью. Спутанные волосы, подернутые сединой, свисали, обрамляя запавшие бессмысленные глаза, на подбородке топорщилась седая колючая щетина. Тога его была грязной, и выглядел он таким жалким, как последний нищий у ворот храма. Так вот к чему привела любовь Клеопатры прославленного блистательного Антония, некогда правившего половиной мира!

– Что тебе нужно, женщина, зачем ты беспокоишь меня? – спросил он. – Я желаю умереть здесь в затворничестве. И что за человек пришел с тобой посмотреть на опозоренного, раздавленного Антония?

– Благородный Антоний! Это Олимпий, тот самый знаменитый Олимпий, мудрый целитель и искусный прорицатель судеб, о котором ты много слышал. Клеопатра, которая неустанно печется о твоем благополучии, хоть ты и позабыл о ее скорби, прислала его, чтобы он помог тебе.

– Что, твой целитель может излечить мое горе? Могут ли его снадобья вернуть мне мои галеры, мою честь и покой в душе? Нет! Мне не нужен целитель. Прочь с моих глаз! Что за вести ты привезла? Рассказывай! Скорее! Не разбил ли Канидий Октавиана? Скажи, что это произошло, и я подарю тебе любую провинцию! А если скажешь, что Октавиан мертв, я добавлю двадцать тысяч систерций! Ну же, говори… Нет! Не говори! Я сейчас так боюсь услышать то, что произнесут твои уста, как не боялся ничего на свете. Ведь правда, колесо судьбы повернулось и Канидий победил? Или нет? Говори же, я больше не выдержу неизвестности!