Однажды Лола тоже сделала такую попытку. Он послал ее подальше, сказав, что его жизнь касается только его одного.

И верно. Это его жизнь, не наша. Но нам-то грустно на него смотреть.

А впрочем, все это глупости. У нас и собственных проблем по горло…

Чаще всего он общается с Венсаном. Потому что они оба активно пользуются Интернетом. Непрерывно переписываются, посылают друг другу всякие идиотские анекдоты и адреса сайтов, на которых можно найти виниловые пластинки, старые гитары или любителей макетов. Тем же путем Симон приобрел закадычного друга в Массачусетсе, и теперь они обмениваются фотографиями радиоуправляемых корабликов. Друга зовут Cecil (Сиссэл) W. (Дабл-Ю) Thurlinghton, он живет в большом доме на острове Martha’s Vineyard.

Мы с Лолой считаем, что это супершикарно!.. Martha’s Vineyard… «Колыбель клана Кеннеди», как выражаются в Paris-Match[21].

У нас с ней есть хрустальная мечта: сесть в самолет и пролететь над частным пляжем Сиссэла Дабл-Ю, возглашая сверху: «Youhou! We are Simon’s sisters, darling Cécile and we are so very enchantède!»[22]

Мы представляем себе этого типа в темно-синем блейзере, хлопчатобумажном пуловере темно-розового цвета, наброшенном на плечи, и кремовых льняных брюках. То есть вылитой моделью от Ralph Lauren.

Когда мы грозим Симону опозорить его такой эскападой, он начинает слегка нервничать.

— Можно подумать, ты делаешь это нарочно! Я опять мазнула мимо!

— Слушай, сколько же раз ты покрываешь ногти лаком? — с беспокойством спрашиваю я.

— Три.

— Три слоя лака?

— Базовый бесцветный, потом цветной, потом фиксатор.

— Ага-а-а…

— Осторожно! Ты что, не мог предупредить, что затормозишь?

Он поднимает брови. Нет. Пардон. Только одну бровь.

Интересно, о чем он думает, когда вот так поднимает правую бровь?

Мы съели по резиноподобному сэндвичу на заправке у автотрассы. Гадость ужасная. Я-то рассчитывала на скромный комплексный обед в придорожной кафешке, но ведь «они же не умеют мыть салат!» Что верно то верно. Я и забыла. Итак, три сэндвича в вакуумной упаковке («Это гораздо гигиеничнее!»).

«Не очень-то вкусно, зато по крайней мере знаешь, что ешь!»

Конечно, такой взгляд на вещи тоже имеет право на существование.

Мы уселись на воздухе, рядом с мусорными баками. Каждые две секунды раздавалось гулкое «бамммм!» или «бумммм!», но мне хотелось выкурить сигаретку, а Карина не выносит запаха табака.

— Мне придется пойти в туалет, — объявила она с трагической миной, — хотя там наверняка бог знает какая грязь…

— А почему бы тебе не пописать прямо на травку? — спросила я.

— На виду у всех? Ты с ума сошла!

— Ну отойди подальше. Хочешь, я тебя провожу?

— Нет.

— Почему нет?

— Я испорчу туфли.

— А-а-а… но… что такого страшного, если на них брызнет пара капель?

Карина встала, даже не соизволив мне ответить.

— Поверь мне, Карина, — торжественно провозгласила я, — в тот день, когда тебе понравится писать на травку, ты станешь гораздо счастливее!

Она вынула свои гигиенические салфеточки.

— Благодарю за совет, но я вполне счастлива.

Я посмотрела на брата. Он так пристально разглядывал кукурузное поле, будто задался целью сосчитать все початки до единого. И вид у него был довольно-таки невеселый.