Ещё потом был - цепкий прыжок за Днепр. И лавинная прокатка до Румынии. До Болгарии. Ещё была Белорусская операция, где легко дался бобруйский котёл. И, опять лавиною, - в Польшу. Потом - за Вислу. На Одер.
И в каждой операции Жуков ещё рос и ещё уверялся в себе. Одно его имя уже стало нагонять страх на немцев: что прибыл на ЭТОТ фронт. Теперь он уже и придумать не мог бы себе преграды, которую нельзя одолеть. И так, по приказу Сталина, изжигаемого взять Берлин - чего Гитлер не мог с Москвой, и взять скорей! скорей самим, без союзников! - Жуков увенчал войну - и свою жизнь - Берлинской операцией.
Берлин оказывался почти на равном расстоянии - от нас и от союзников. Но немцы сосредотачивали все силы против нас, и была большая опасность, что они союзникам просто поддадутся, пропустят их. Однако этого нельзя же было допустить! Родина требовала: наступать - нам! и побыстрей, побыстрей! (Перенял от Сталина и тоже хотел теперь непременно к празднику, к 1 мая. Не вышло.) И не оставалось Жукову иначе, как опять: атаковать в лоб и в лоб, и не считаясь с жертвами.
Заплатили мы за Берлинскую операцию, будем говорить, тремя стами тысяч павших. (Полмиллиона-то легло?) Но - мало ли пало и раньше? кто их там считал? Специально теперь на этом останавливаться - неполезно. Конечно, нашим людям тяжко было терять отцов, мужей, сыновей, - но все они стойко переносили неизбежные потери, ибо все понимали, что идут звёздные часы советского народа. Кто уцелеет - будет внукам рассказывать, а сейчас - вперёд!! (Союзники, больше из зависти, после войны стали утверждать, что не только не нужна была берлинская операция, но и вся весенняя кампания 1945 года: мол, Гитлер сдался бы и без неё и без новых боёв, он уже был обречён. А сами - зачем тогда сжигали ненужной бомбёжкой невоенный Дрезден?.. тоже - тысяч полтораста сожгли, да гражданских.)
Да Жуков готов был воевать хоть и ещё дальше, как машина, его стратегическая теперь хватка и разогнанная стальная воля даже требовали пищи, помола. Но - жизнь вся сразу сменилась: как бы с полного разгона корабля он сел на мягкую и почётную мель. Теперь - он стал Главнокомандующим советскими оккупационными войсками в Германии. Бессонные ночи оперативных разработок сменились на долгие сытые и пьяные банкеты с союзниками (они так и липли на икру и водку). Завязалась как бы дружба с Эйзенхауэром. (На одном ночном банкете - отплясал ему "русскую", показывал.) Пошёл поток взаимных с союзниками наград. (Эти крупные их ордена уже приходится спускать на живот.) Вместо боевых потекли заботы хозяйственные: демонтировать немецкие предприятия и вывозить их в СССР. Ну и, конечно же, налаживать жизнь немецкого населения - мы много сделали для них, наши интернациональные чувства не давали нам отдаться мести, и нам многое объяснили Ульбрихт и Пик младший. (И через 8 лет изумлён был Жуков необъяснимым восстанием берлинских рабочих: ведь мы - отменили им все нацистские законы и дали полную свободу всем антифашистским партиям.)
Гордость была только - в июне съездить принять парад Победы на Красной площади, на белом коне. (Сталин, видно, сам хотел, но не уверен был, усидит ли на лошади. А видно - завидовал: желваки заходили по лицу. А раз, внезапно, небывало признался Жукову: "Я - самый несчастный человек. Я даже тени своей боюсь", - боялся покушения? Жуков поверить не мог такой откровенности.)