Феофано постаралась успокоить супруга:
– Ну что ты хочешь, она стареет, а твой отец вдруг не на шутку увлекся молодой и привлекательной язычницей с Руси.
И, видя, что ее порфирородный супруг – покрасневший, тяжело дышащий от сдерживаемого гнева – молчит, Феофано решилась негромко добавить:
– Тебе не кажется, что они слишком долго остаются на троне? Они оба уже старики, долгая власть не придает им ума, и мы с тобой куда больше были бы любезны народу, чем эта отжившая свое чета.
Увидев, как замкнулся Роман, она не сказала больше ни слова. Ничего, пускай копит в душе обиды. А она постепенно, осторожно и ненавязчиво будет внушать ему нужные мысли, пока не добьется своего. И однажды он подчинится ее уговорам, а там и сам поднесет слишком зажившемуся отцу чашу с отравленным зельем, какое она настаивает у себя в покоях. Зелье мудро состряпано, смерть от него будет медленная и верная, никто ничего не узнает. А что у них получится, Феофано не сомневалась. Русская ведьма ей то верно предрекла.
Пока же весь Палатий бурлил, обсуждая новость: Константин Багрянородный увлекся языческой архонтессой! И это было нешуточное увлечение, если он ездил с ней на верховую прогулку, самолично отправился показывать гостье имперские зверинцы под арками ипподрома, совершил с ней катание на хеландии по Мраморному морю, и они кормили чаек во время плавания. Потом Константин показывал архонтессе другие императорские дворцы – Вуколеон, Дагисфей, Манганы. А когда состоялся день скачек, русская Эльга была приглашена в императорскую ложу Кафизму, и Константин именно ей позволил взмахнуть белым полотнищем, давая знак к началу забега квадриг. Небывалая милость!
Ольга сама была поражена вниманием к ней императора. Ей льстило подобное расположение Константина, удивляло, что он, еще недавно такой надменный и пренебрежительный, теперь, казалось, готов был прислушиваться к каждому ее слову, выполнить любую прихоть. Ей понравился золотистый белогривый скакун в дворцовых конюшнях – и на другой же день этот конь в драгоценной сбруе был отведен к ее подворью у Святого Мамы. Залюбовалась Ольга в Палатии полированным серебряным зеркалом в позолоченной овальной раме – его тут же сняли со стены и отнесли к ней. Но когда княгиня заикнулась, что ей пора возвращаться, что многие из ее купцов уже распродали товар и говорят, что надо ехать на Русь, лицо императора потемнело. Пусть едут, сказал, но госпоже Эльге надлежит еще побыть гостьей Византии. И если ей не любы болгары, заметил Константин, то он готов отказаться принять их посольство, – что и сделал, даже дары не принял. А вот вскользь сказанное Ольгой слово о епископе Адальберте привело к тому, что Константин пышно принял германцев. После аудиенции долго рассказывал княгине, какую силу набрал в своих землях их король Оттон, что однажды он может стать великим правителем. И даже хорошо, что Константин заключил с германцами мир. Империя тогда богатеет, когда она в добрососедских отношениях с иными державами, когда люди заняты созиданием и приумножают свои богатства, не опасаясь войн и набегов.