Нет, Волков был на такое не согласен. Не сами господа сеньоры должны решать, не сами. И когда господа офицеры вышли, он звал к себе Максимилиана:

— Езжайте к графине.

— Письмо отвезти?

— Нет, бумаге не доверю, на словах скажете, — он чуть подумал. — Скажите, что нужно мне, чтобы граф и господа из дворянского собрания завтра были на моей границе, чтобы не я к ним ехал, а они ко мне. Если не поедут господа, просите ее уговорить мужа, хоть один пусть приедет. Да, именно. Скажите ей, что пусть даже один приедет, но будет там. Скажите ей, что хоть за бороду пусть его тащит, но чтоб был.

Максимилиан все понимал, он по тону кавалера видел, что дело серьезное. Он кивал головой, запоминая каждое слово.

— Я все сделаю, — обещал юноша, когда Волков закончил.

— Да, кстати, Брунхильде нелегко в доме мужа, поговорите с ней, она, думаю, будет рада старому знакомцу. Скажите ей, что каждый день молюсь за нее и плод ее жду, как ничего не ждал.

— Так и сделаю, кавалер, — обещал Максимилиан.

Вечером того же дня он вернулся обратно и сообщил:

— Госпожа графиня графа уговорила ехать. Граф при мне дал обещание быть, но не обещал, что другие господа из дворянского собрания будут.

— Значит, обещал быть? — Волкова это радовало. — Как себя чувствовал граф?

— У него все время слезятся глаза.

— Он совсем стар?

— Да, кавалер.

— С Брунхильдой говорили?

— Графиня несчастна, кавалер, жены сыновей, что живут при дворе, все время ей дерзят, а слуги совсем не слушаются ее, пренебрегают ее просьбами. Госпожа графиня часто плачет, говорит, что только муж ее жалеет.

Волков слушал это все, словно в упрек себе, как будто юноша его во всех несчастьях графини винил, кавалер насупился. Он потянулся к графину с вином, но графин был пуст. Тогда он взглянул на госпожу Ланге, которая была тут же. Вина в графине нет.

А та лишь вскользь посмотрела на господина, повернулась к юноше и сказала:

— Благодарю вас, Максимилиан. Поешьте на кухне, там для вас оставлено.

И опять случилось неслыханное. Максимилиан, хоть кавалер его и не отпускал, поклонился и молча пошел прочь из залы. Он послушался Бригитт, а не его. Волков в искреннем удивлении смотрел на огнегривую красавицу, не понимая, как она смогла взять власть в его доме. А та, ничуть не смущаясь, а, быть может, даже и возгордясь от его взгляда, подошла и положила свою руку на его:

— Господин мой, пойдемте спать, я велела нам сегодня простыни свежие стелить.

— Простыни? — переспросил он.

— Пойдемте, господин, — она тянула его за руку. — Ляжем спать сейчас же, завтра нам с вами вставать рано.

И был при этом так мила и красива, а голос ее был так нежен и ласков, что ни отчитывать ее, ни выговаривать ей он был не в силах. Встал и пошел, как просили.

И когда пришли в покои, она сама, словно комнатная слуга, помогла ему снять туфли, шоссы и прочую одежду, при этом обнимала крепко, уложила в перины и сама стала раздеваться так быстро, как только может раздеваться женщина, легла к нему, прижалась своим душистым телом в новой нижней сорочке. Горячая и сильная, как всегда. Волосы медные по подушкам ручьями, и она, не стесняясь желаний своих, стала его трогать и целовать в висок и щеку, и при этом шептала: