Красавчик – именно так начал дразнить княжич Василий младшего брата после случившейся перед клятвой размолвки. И прозвище на диво крепко прилепилось к юному Юрьевичу. Теперь Дмитрия звали Красавчиком практически все, отличая таким прозвищем от среднего княжича. Но звали без насмешки, даже с некоторой похвалой, так что паренек не обижался.

– Сегодня будем с мясом… – снова мурлыкнул Красавчик.

– Не сглазь, типун тебе на язык! – оглянулся на него отец. – После охоты веселиться станем.

– Это же просто загон, батюшка… – пожал плечами княжич.

В этот момент послышались громкий вскрик, треск и шум. Юрий Дмитриевич повернул голову на звук и увидел, как неподалеку со ржанием встали на дыбы две лошади, норовя скинуть с себя всадников. Еще один ратник пытался успокоить закружившего на месте коня.

Князь Звенигородский повел плечами, потянул из колчана сулицу с длинным граненым наконечником, перехватил ее посередине, скользнул взглядом по камышам. Заметил, как в нескольких шагах слева от седла побежала быстрая волна из густых темных кисточек, привстал на стременах и что есть силы метнул копье туда – под самое основание коричневых стеблей.

Послышался полный боли визг, камыши стали ложиться набок, открывая небольшую полянку. Юрий Дмитриевич схватился за вторую сулицу, метнул. Затем третью.

Камыши перестали трещать, визг и хрюканье затихли.

– Здесь секач, секач! – закричали в середине кавалькады. – Вали его!

Но тут на дыбы поднялись кони в хвосте колонны.

– Поворачиваем!!! – во весь голос закричал князь. – Все поворачиваем! Идем на Мертвый луг! На луг!

Дружина услышала своего воеводу, потянула поводья. Однако в нескольких местах случилась заминка…

Охотники крутились на месте, вскакивали в стременах, водили сулицами, безуспешно пытаясь выследить шустрого и умного врага – низкого, коричневого, а потому совершенно невидимого в густых зарослях. И достаточно решительного, чтобы подбивать и перекусывать лошадиные ноги.

Но все же большинство всадников поскакали за князем в указанном направлении, со всей поспешностью пробиваясь через камыши.

– Расходимся! И вперед! – продолжал командовать правитель. – Расходимся!

Развернувшись в широкую цепь, галичане примерно через четверть часа вырвались на открытое место. Увидев внезапно появившихся охотников, кабаны, рывшие корни рогоза, разом сорвались с места, с громким хрюканьем уносясь под спасительные кроны ольховника. Бояре принялись метать сулицы – хрюканье тут и там сменилось визгом, жалобным скулежом, отчего уцелевшие звери помчались прочь еще быстрее… И вскорости охота прервалась за полным исчезновением дичи.

– Вот тебе и «будем с мясом», Красавчик! – в сердцах сплюнул Юрий Дмитриевич, обозревая изрытый клыками и потому совершенно черный луг. – В этом году сюда можно больше не показываться. Зверь уже не придет. Спугнули!

Однако младший из княжичей, далеко отставший от своего отца, правителя не услышал.

Властитель Галича задумчиво похлопал ладонью по опустевшему саадаку, спешился. Прошелся по черному, слабо похрустывающему месиву, стараясь больше ступать на лежащие рядом с поломанными стеблями листья рогоза. Мороз превратил их в мягкие темные тряпки, неотличимые от ила, – но пачкались они все-таки заметно меньше. Добравшись до туши крупной свиньи, Юрий Дмитриевич выдернул копье, положил на плечо, поднял взгляд на умчавшихся вперед охотников.