А они говорят и говорят, переругиваются на чужом мне языке. Бросают резкие слова. Я не понимаю ни одного слова, но по интонациям просто догадаться. Эмин спорит, Саид – напирает.

Они буравят друг друга взглядами, словно перед началом драки. Прикрываю глаза, не желая смотреть на это. Жестокость всегда казалась мне неоправданной, дикой.

Меня пронзает атмосферой, подгибает. Я не привыкла к такому, это не для меня. В конце концов, Саид выигрывает. Наверное. Потому что меня отпускают, практически подталкивая в сторону мужчины.

– Саид, - шепчу, едва не врезаясь в его грудную клетку. Какой же он огромный, сломает легко. – Я…

–  Молчи, пташка. Я где тебе сказал быть?

– В спальне.

– Видимо, мне стоило уточнить, чтобы ты была в спальне одна? Не шлялась с кем попало? Ну? – легко встряхивает меня за плечо, как тряпичную куклу. – Не слышу.

– Нет, Эмин просто проводил меня, ничего такого…

Жесткой хваткой Саид сжимает моё лицо. Он заставляет смотреть на него, а я пытаюсь отвести взгляд. На потолок, между черный бровей, на висок, где у него едва заметный шрам.

Только не в глаза, не бросать вызова.

Как с диким зверем. Нам когда-то рассказывали на уроках, что нельзя смотреть животным в глазах. Это провоцирует их на нападение. А мне совсем не хочется, чтобы Саид накинулся.

Хватает его крепкой ладони, которой он сжимает мою талию. Не дает отстранится, прижимает к себе ближе. Господи, какой он горячий, ожигает своими касания.

– Господин Эмин.

– Что?

– Он для тебя господин Эмин, я – господин Саид. Не допускаю панибратства, Вероника. Ты не гостья здесь, а должница. Ясно?

– Да, конечно, господин Саид. Простите меня.

Пока я рассыпаюсь в извинениях, мужчина меня ведёт за собой к другой комнате. Толкает массивную дверь, включает свет. Здесь красиво, наверное. Ничего не могу оценить, когда меня накрывает паникой.

Смотрю на темное покрывало на кровати, взглядом рисую линии. Вздрагиваю, когда дверь за спиной с грохотом закрывается. И взвод курка – поворот ключа в замке.

Саид закрыл меня? Резко оборачиваюсь, встречаясь с ледяными глазами. Нет, остался со мной. Никуда не делся, только надвигается на меня. Напирает стеной, которая непременно раздавит.

Меня трясет, а слова Саида лишь делают хуже:

– А теперь, Вероника, раздевайся.

*Маршокка – сопляк (чеченский).

Наглая девка, бесящая. Всё, что от неё требовалось, это не светить личиком в доме. Спрятаться и сидеть тихо, чтобы я не вспоминал до утра. А она решила с моим племянником развлечься.

Вот тебе, Саид, благородство. О котором никто не просил.

По-хорошему, нужно было Нике всё сразу определить. Кто она в моём доме и что должна делать, если хочет выйти целой. Не в моих правилах мстить через девок, но по-другому не получается.

Ника жена Назара. Гребанного предателя, которого я пустил в дом. И за всё придется отвечать девушке, чтобы никто другой не рискнул. Чем сильнее наказание, тем меньше повторений.

– Раздевайся, - повторяю, подходя ближе. Девка отступает, пока не упирается в кровать. Хорошо, сразу к делу. Дергаю её футболку наверх, ткань трещит по швам. – Мне повторить?