Серена смутно помнила Лаки Дюсе – они учились вместе в одной школе. Он был на пару классов ее старше – спортсмен, красавчик, одиночка с репутацией хулигана. Девчонки, которых интересовали исключительно парни, при одном только упоминании его имени были готовы грохнуться в обморок. Впрочем, ее собственные интересы тогда лежали в иной области, нежели представители сильного пола.
И вот теперь она смотрела на него, думая о том, что, какова бы ни была его репутация в те далекие годы, с тех пор он тщательно ее поддерживал. Потому что это был сущий дьявол во плоти. Чтобы нанять такого себе в проводники, нужно быть просто сумасшедшей. Но затем она подумала о Гиффорде. Нет, ей нужно непременно его увидеть, она должна что-то сделать, чтобы выяснить, что вынудило его покинуть Шансон-дю-Терр и поселиться среди болот, и главное, она непременно должна уговорить его вернуться домой. И хотя Гиффорд Шеридан любил изображать из себя человека железной воли, сейчас это был семидесятивосьмилетний старик, да еще с больным сердцем.
– Я Серена Шеридан, – сказала она самым деловым тоном, на какой была способна.
Лаки Дюсе растерянно заморгал. Серена заметила, как напрягся, а затем расслабился его подбородок.
– Я прекрасно знаю, кто ты такая, – произнес он с легким, как ей показалось, вызовом. Впрочем, наверно, это ей только показалось.
– Мистер Дюсе, я пришла сюда, потому что мне нужен проводник. Гиффорд Шеридан – мой дед. И мне нужен человек, который бы проводил меня до его охотничьего домика. Мистер Готье только что сообщил мне, что все хорошие проводники уже заняты, и потому остаетесь только вы. Скажите, вы не против выполнить эту работу?
Лаки шагнул назад и вновь навалился на прилавок. Лоренс выключил телевизор у себя за спиной, явно предпочтя поединку телевизионных борцов поединок живых. Теперь помещение наполнял лишь голос Айри Лежен, исполнявшей по радио песенку «Симпатичная блондинка». Как, однако, к месту! Лаки сделал глубокую затяжку, такую глубокую, что дым сигареты наверняка проник в самые дальние уголки легких, как будто это могло помочь ему избавиться от шевельнувшегося в глубине его естества чувства.
Когда он вышел из мастерской и увидел ее, ему показалось, что кто-то нанес удар прямо в солнечное сплетение. Шелби. Шок узнавания тотчас всколыхнул воспоминания и давно забытые чувства, подобно тому, как ил и мертвые ветки всплывают со дна вслед моторной лодке на болотах. Боль, ненависть, страх, эти чувства устроили в его сердце мощный водоворот. Боль и ненависть были старыми его спутниками. Страх утратить самообладание, которое, казалось, вот-вот изменит ему, ускользая из его хватки подобно мокрой веревке. Чувства накрыли его с головой, хотя он и пытался уверить себя, что никогда не испытывал их к этой женщине, ни раньше, ни сейчас. Потому что это была не она, а ее сестра, к которой у него никогда не лежала душа. И с которой он никогда не хотел иметь ничего общего. И сейчас тоже. Они были близнецы, ее сестра и эта женщина, возможно, и не во всем одинаковые, однако скроенные из одного и того же женского природного материала.