>Аналой освещали зажженные свечи. Гарри стоял босой, с растрепанными волосами, в расстегнутой рубашке. На столе стоял канделябр с тремя свечами, и свет от них падал ей на лицо, но Гарри ее не видел. Лоб у него блестел от пота, и в его капельках переливалось пламя свечи. Он опять раскачивался взад-вперед, а она все ждала, мысленно призывая его обернуться, и чувствовала, как накатывает новая волна злости. Легкое движение воздуха всколыхнуло пламя свечей; она бросила взгляд на портрет Имогены де Вере и уже в следующую секунду знала, что хочет сделать.

>Она тихо прикрыла дверь студии и вернулась к себе, где за жгла свечу и переоделась в изумрудно-зеленое платье. Оно было чуть великовато ей, но это не имело значения; прическа вполне совпадала с той, что была на портрете. Она достала вуаль и в третий раз в жизни надела ее.

>В зеркале отразилось лишь пламя свечи, колышущееся в черной дымке, но и это было не важно; она могла бы дойти до студии и на ощупь. В комнате сестры было по-прежнему тихо и темно, когда она проходила мимо.

>Даже сквозь вуаль она видела, что его взгляд прикован к «Утопленнику». Она сделала шаг в комнату, потом еще один. Он по-прежнему не видел ее. Еще три шага – и бесформенная тень легла на портрет, когда она встала между ним и канделябром на столе. Он посмотрел на нее, и, хотя его лицо предстало лишь размытыми очертаниями, ей показалось, что он улыбается. Потом он начал говорить, но так тихо, что сквозь гущу вуали она не могла расслышать ни слова. Она подняла руки и откинула вуаль.

>Улыбка померкла, слова замерли на его губах. На какое-то мгновение он оцепенел. И потом, очень медленно, на лице его проступило выражение крайнего ужаса. Она стала пятиться назад, ее тень постепенно разрасталась, пока она не наткнулась на стол. Комната вдруг вспыхнула; что-то зашевелилось на кровати – нет, в кровати. В ярком пламени она разглядела голову Беатрис на подушке, голые руку и плечо, вынырнувшие из-под простыни, широко раскрытые глаза, которые в ужасе уставились на Корделию, срывающую с головы объятую пламенем вуаль.

>Ей удалось сбить огонь с головы, и в воздухе запахло палеными волосами; обрывки вуали порхали по комнате, пока не опустились на мольберт. Корделия стояла в оцепенении, наблюдая, как тянутся языки пламени к лицу на портрете. Вот уже они поглотили обнаженную руку и плечо в изумрудно-зеленом платье, и прелестное лицо словно вспорхнуло в полете, а уже через мгновение она пыталась затоптать босыми ногами горящие останки портрета, чувствуя, что горло заполняет кислая гарь, в то время как по полу рассыпаются красные искорки углей.

>Она свалила канделябр на столе, но свечи на аналое по-прежнему горели. Кто-то кричал, но она не понимала, кто именно. Гарри не двинулся с места; он стоял, обеими руками вцепившись в аналой, с полуоткрытым ртом. Беатрис завернулась в простыню и дрожала на кровати, уставившись на сестру безумным взглядом. Корделия наконец почувствовала, как горят ее обожженные руки и спина. Но это было, пожалуй, единственное ощущение, которое она испытывала; сознание застыло, словно оборвавшись на мыслях о Гарри и Беатрис, о судьбе Ашборна, который теперь, видимо, придется продать.