«Боже мой, что делать? — взмолилась Анжелина. — Массировать живот… Кажется, мама использовала этот прием. Иногда ребенок, если его стимулировать, поворачивается перед тем, как выйти наружу».

Анжелина сняла пелерину и бархатный жакет. Засучив рукава блузки, она опустилась на колени.

— Валентина, слушайте меня внимательно! Вы должны успокоиться и начать глубоко дышать. Ничего не бойтесь! Я рядом. Ваш малыш родится еще до наступления ночи.

— Мне можно остаться? — прошептала Розетта.

— Если ты сумеешь успокоить свою сестру, то да. Этим ты мне поможешь, — сказала Анжелина, массируя огромный живот будущей матери.

Она пыталась определить, где находится головка ребенка. Впрочем, крошечное тельце можно было легко ощупать под кожей. У Валентины не было ни грамма жира. Кости так и выпирали на плечах и бедрах, ноги были похожи на соломинки, а грудей словно и не было.

— Так, так, хорошо. Дышите, дышите, — приговаривала Анжелина.

— С самого утра я жутко мучаюсь, — задыхаясь, жаловалась молодая женщина. — Сделайте что-нибудь!

Она застонала еще громче, кусая скрученный носовой платок.

— Он все еще там? — вдруг совсем тихо спросила Валентина, обращаясь к сестре.

Девочка-подросток бросила взгляд на мужчину, невозмутимо курившего трубку.

— Да, — выдохнула она. — Он не уйдет, ты же знаешь.

И хотя сестры говорили очень тихо, Анжелина все же услышала их диалог.

— Вас смущает присутствие супруга? — спросила она. — Он поддерживает огонь. Вода должна долго кипеть. Многие женщины не могут полностью отдаться такой трудной работе, как роды, если рядом находится мужчина. Я могу попросить его выйти. Это ненадолго.

Розетта еще ниже склонилась над сестрой и что-то прошептала ей на ухо. Валентина кивнула, но по ее щекам потекли слезы. Анжелина решила не вмешиваться. Она была уверена, что ребенок перевернулся, но все же решила проверить.

— Браво! Малыш в проходе головкой, а не ягодицами. Еще немного терпения, мадам! Как только я вам скажу, вы начнете тужиться, но не слишком сильно.

Вместо ответа Валентина разрыдалась и тут же правой ладонью закрыла себе рот, чтобы ее никто не слышал.

— Все будет хорошо, — уверенно сказала Анжелина. — Розетта, задерни занавеску, а то твои братья только сюда и смотрят. Им не надо видеть все это.

И тут самый старший мальчик задал мужчине вопрос. Тоненький голосок прозвучал совсем тихо:

— Скажи, папа, Титина не умрет?

Ответ потонул в вопле Валентины, похожем на рык разъяренного зверя. Но Анжелина все услышала. От ужаса у нее стало сухо во рту. Казалось, она поняла недосказанное.

«Этот мужчина — отец мальчиков и, несомненно, Розетты. А почему бы и не этой бедной девушки? Нет-нет, боже, как я такое могла подумать?!»

Потрясенная до глубины души, она почувствовала на себе пристальный взгляд Розетты. Девочка-подросток словно умоляла ее не задавать вопросов.

«Я права, иначе Розетта не испугалась бы так сильно», — подумала Анжелина.

Воспитывая дочь, Адриена Лубе не скрывала от нее сложностей мирской жизни и человеческие пороки. В двенадцать лет Анжелина знала о браке, о появлении на свет детей и строении женского тела больше, чем иные взрослые женщины. Конечно, о некоторых деталях родители не говорили в ее присутствии, но она ловила обрывки их разговоров, стоя за дверью кухни.