Пятьдесят метров глубокого вакуума. Может, меньше. Вероятно, это было возможно. Долгие секунды, приводящие шлюз в соответствие с внешним ничто, могли занять большее время, чем было у нее. Она должна стравить воздух наружу. От полного давления до нуля за долю секунды. Если она задержит дыхание, легкие у нее лопнут. Она должна сначала полностью выдохнуть, позволить пустоте войти в нее. Окружить ее сердце. Даже если это сработает, это нанесет ей повреждения.

Она может справиться с этим.

Голоса стали слышны громко, и становились все громче. Кто-то заорал: «Найти чертову суку!» Цин скользил мимо шкафчиков. Его глаза были широко распахнуты. За ним шла Сарта. Идеально. Пусть увидят. Индикатор под ее пальцем сменил цвет с зеленого на красный. Цин метнулся через комнату с безмолвным плачем, когда внутренняя дверь начала закрываться. На миг она подумала, что он не сможет сделать это, но его руки ухватились за край двери и он пролез сквозь щель. Она попыталась вытолкнуть его обратно, но он силой проложил себе дорогу.

Дверь шлюза закрылась за ним, щелкнули магнитные зажимы. Наоми держала руки на пульте управления и ждала, что он ударит ее. Ногой. Начнет душить. Переходная камера была настолько маленькой, что он мог бы достать ладонями обеих дверей одновременно. Она никуда не делась бы, если бы он напал, но он не нападал. Сарта кричала с другой стороны двери. Наоми положила палец на аварийное управление. Появилось три варианта: ОТКРЫТЬ ДВЕРЬ НА КОРАБЛЬ, ОТКРЫТЬ НАРУЖНУЮ ДВЕРЬ, ВЕРНУТЬСЯ К ЦИКЛУ.

— Костяшка, ты не хагас эсо [делай это], — он широко распростер пустые руки перед собой. — Бист бьен. Бист бьен аллес [все хорошо. Все в порядке].

— Что ты делаешь? — сказала Наоми, с удивлением услышав боль в голосе. — Зачем ты это сделал?

— Потому что ты мой человек, так? Мы Пояс. Рождены в невесомости. Алес ла [вот и все], — слезы выступили на его глазах, покрывая волнами его зрачок и радужную оболочку из-за поверхностного натяжения и без гравитации. — Мы прошли долгий путь, глянь, мы в земле обетованной. И мы идем все вместе. Ту и ме и аллес [и ты, и я, и все].

— Ты не спасешь меня, — сказала она.

Здоровяк скрестил руки.

— Ну тогда умру при попытке. Ты из моего народа. Мы присматриваем друг за другом. Заботимся. Не собираюсь стоять и смотреть, когда ты умираешь. Не буду.

Она должна глубоко дышать, насыщая кислородом кровь. Она собирается лететь через пустоту. Цин плавал, медленно поворачиваясь по часовой стрелке на градус в секунду, плотно сжав губы, предоставляя ей право отказать ему. Предоставляя ей право не видеть, что здесь ее любят, что здесь у нее есть семья, к которой она принадлежит.

Кто-то ударил в замок внутренней двери. Голоса стали громче. И больше числом. Наоми знала, она может открыть дверь, но если она это сделает, сюда войдет не только Цин. Если бы он захотел, то уже мог бы ее побить. То, что он ее не бил, значило, что он предпочел этого не делать. Сердце Наоми будто попало в жернова. Она не могла выбить дверь. Но должна была. Она не могла убить Цина. Но не могла и сохранить ему жизнь. «Что бы ты ни выбрала сейчас, — сказала она себе, — ты будешь жалеть об этом всегда». Секунды утекали.