К тому моменту, как сигнал передался от глаза Филипа дальше, по его оптическому нерву, в кору головного мозга, всё было кончено. Он узнал о тяжелом ударе по месту, где стояли пехотинцы, что нанесли две новые маленькие звездочки, которые были военными кораблями, уже после того, как противник был мертв. Он активировал свой радиоприемник.

— Ichiban[Отлично.], — сказал он, гордясь, что его голос звучал спокойно.

Вместе они спустились по кратеру, шаркая ногами. Марсианские верфи были как из сна, языки пламени поднимались из разрушенных мастерских — это выгорали хранившиеся там газы. Мягкий снег взлетел из казарм, когда высвобожденная атмосфера рассеялась и замерзла. Пехотинцы погибли, их тела разорвало и разбросало по местности. Облако пыли и льда заполнило кратер, только указатели на его дисплее показали, где находились цели.

Десять минут, тринадцать секунд.

Команда Филипа разделилась. Трое шли по центру открытого пространства, найдя место, достаточно широкое, чтобы развернуть тонкую черную углеродную структуру эвакуационной платформы. Двое других держали автоматические пистолеты, готовые стрелять в любого, кто вышел бы из обломков. Ещё двое побежали к оружейному складу, а трое пошли с Филипом к базам снабжения. Здание вырисовывалось из пыли, суровое и неприступное. Входные двери были заперты. Погрузочный мех лежал на этой стороне здания, водитель которого был мёртв или умирал. Его техник подошла к панели управления дверным замком, поддела корпус, осматривая откуда подаётся питание.

Девять минут, семь секунд.

— Джози, — сказал Филип.

— Trabajan[Работаю.], са-са? — коротко ответила Джози.

— Знаю, что работаешь, — сказал Филип. — Если не можешь открыть…

Огромная дверь содрогнулась и сдвинулась вверх. Джози повернулась и включила фонари на шлеме костюма и Филип смог увидеть выражение на своем скуластом лице. Они вошли на склад. Изогнутые опоры из керамики и стали создавали огромные, плотнее чем горы, сваи. Нити тонкой проволоки длиной в сотни километров стояли на пластиковых катушках выше Филипа. Массивные принтеры ждали, готовые смоделировать детали, пригодные для сборки в вакууме, способные определить объем и сделать его пузырьком воздуха, воды и сложных органических веществ, необходимых для окружающей среды человека. Аварийные огни мерцали, придавая широкому пространству жуткое сияние катастрофы. Он двинулся вперёд. Он не помнил, как достал пистолет, который теперь сжимал в руке. Мирал, не Джози, залезал в погрузчик.

Семь минут.

Красный и белый проблесковые маячки аппаратов первой экстренной помощи мерцали в хаосе верфи, свет исходил отовсюду и ниоткуда. Филип проверил ряды сварочных установок и металлических принтеров. Коробки со стальным и керамическим порошком мельче талька. Спиральные сердечники. Листы кевлара и ударной пены, сложенные вместе, походили на самую большую кровать в Солнечной системе. В одном открытом углу лежал полностью разобранный двигатель Эпштейна, словно самая сложная головоломка Вселенной. Филип игнорировал всё это.

Воздух был недостаточно плотным, чтобы слышать звук стрельбы. На его дисплее загорелся сигнал тревоги в тот же момент, как на стальной балке справа от него появилось яркое пятно. Филип пригнулся, его тело поддавалось микрогравитации медленнее, чем при ускорении. Марсианин выскочил из крыла здания. Не в броне охранников, а в техническом экзоскелете. Филип прицелился в центр его массы и опустошил половину магазина. Вспыхнули выстрелы, заряды, вылетев из дула и сжигая собственное топливо, прочертили линии огня красно-серыми выхлопами в тонком воздухе Каллисто. Четыре попали в марсианина, и сгустки крови, замерзая, оседали красным снегом. Экзоскелет перешел в состояние аварийного оповещения, его светодиоды засветились мрачным янтарным цветом. На какой-то частоте он сообщал аварийным службам, что произошло нечто ужасное. Его бессмысленная преданность делу была почти забавной в этой ситуации.