Вечером я уже был в своём новом командном пункте, который располагался в нескольких километрах от города вблизи железной дороги. Там на редко используемых путях был один участок железной дороги, проходящий через лесной массив. Вот на нём и были замаскированы бронепоезд и штабной эшелон. А невдалеке выкопаны землянки. Долго поблаженствовать в лесу не удалось. Утром немцы начали большое наступление на Варшаву. Пришлось срочно выезжать в восточный НП, как раз напротив позиций моего детища 724-го артполка 7-й ПТАБр. Дрались ребята здорово, немцы, потеряв 27 танков, несколько пришли в себя и успокоились. А потом в действие вступили мощные громкоговорители и начали транслировать репортаж с прошедшего в Варшаве парада. После этого немцы вообще затихли, даже прекратили миномётный обстрел позиций полка. А я смог выехать в следующую горячую точку. И такая нервная жизнь (метание между разными НП) продолжалась четыре дня, а потом на фронте наступило затишье, и я смог перебраться в свою землянку, расположенную в лесном городке.
Вымотала меня такая жизнь полностью, я как сомнамбула добрался до своей землянки и не раздеваясь упал на кровать. Правда, до этого у меня ещё хватило сил предупредить Шерхана, чтобы начинал будить меня не раньше 10–00, а до этого, если кто попытается это сделать, посылал к чёртовой бабушке, невзирая на звания и должности. Залёг я в свою берлогу в 22–00, в полной уверенности, что двенадцать часов меня даже из пушки не разбудишь, но встал в 7-00 без всякого вмешательства извне. Хотелось немедленно бежать в радиоузел бронепоезда и начинать связываться с подразделениями, расположенными на передовой. Силой воли я задавил это желание – суетиться без причины это самому создавать панические настроения у подчиненных. Если положение за то время, пока я спал, обострилось, то давно бы у землянки стояла толпа посыльных. А как я узнал у Шерхана, никто не пытался нарушить мой сон. А значит, всё нормально и можно спокойно завтракать.
Только я расположился, чтобы отведать, что Шерхан приготовил командарму, как появился запыхавшийся посыльный в форме железнодорожных войск НКВД. Сразу стало понятно, что меня вызывают в радиоузел бронепоезда. Сердце сразу же ухнуло вниз – неужели немцы опять начали свои атаки. Чёрт, у меня же совсем не осталось резервов! Но, славу богу, вызов поступил из штаба фронта, и даже не вызов, а сообщение – в 12–00 командарм Черкасов обязательно должен быть у радиостанции, на связь выйдет член Ставки Главного командования, генерал армии Жуков. «Ну что же, – подумал я, – хороший повод вытребовать у генерала армии хотя бы пару эскадрилий истребителей». Потери у двух истребительных полков, выделенных штабом фронта несколько дней назад, были кошмарные – из 72 МиГов в настоящий момент осталось в наличии только 11 истребителей. Но зато нам удалось провести парад и отбить мощнейшие атаки немцев на Варшаву.
В 12–00 я уже сидел в радиоузле бронепоезда и ожидал сеанса связи с Минском. В 12–04 связь с Минском была установлена, и я услышал голос Георгия Константиновича. Как это часто бывало, генерал армии первой же фразой меня буквально ошарашил, он произнёс: