— А он… обо мне он еще что-нибудь писал? — спросил я наконец. Я чувствовал, что подходящий момент для обсуждения писем уже прошел, но, может быть, такой шанс никогда больше не представился бы, а мне необходимо знать.

— Тристан, простите меня… — Она немного смутилась. — Я должна открыть вам одну совершенно жуткую вещь. Не уверена, что следует это делать.

— Пожалуйста, скажите, — взмолился я.

— Видите ли, он отводил вам много места в письмах из Олдершота. Он мне рассказывал про все, что вы делали вместе. Порой вы своими шуточками и выходками напоминали мне пару озорных мальчишек. Я была рада, что вы есть друг у друга, и вы мне были симпатичны по описаниям Уилла. Признаться, я думала, что он вами одержим, как это ни смешно звучит. Помню, однажды я, читая очередное письмо, подумала: «Господи, неужели я должна все время читать, что Тристан Сэдлер сказал то или сделал это?» Он искренне считал, что вы — парень что надо и высший сорт.

Я смотрел на нее и пытался улыбнуться, но чувствовал, как мое лицо превращается в гримасу боли, безмолвный вопль, — оставалось только надеяться, что она не заметит.

— А потом он написал, что вас всех отправили, — продолжала она. — И странно было, что после первого письма, написанного не в Олдершоте, он вообще ни разу вас не упомянул. А мне не хотелось спрашивать.

— Ну а с чего бы вам спрашивать? Вы ведь меня даже не знали.

— Да, но…

Она помолчала и вздохнула, прежде чем снова поглядеть на меня, — словно у нее была ужасная тайна, давящая почти невыносимой тяжестью.

— Тристан, то, что я сейчас скажу, прозвучит довольно неожиданно. Но я чувствую, что должна вам это открыть. А вы уже сами думайте, что хотите. Дело в том, что… Я уже говорила, что, когда получила ваше письмо несколько недель назад, для меня это было большим потрясением. Я решила, что неправильно поняла, и перечитала все последующие письма Уилла, но они, кажется, были совершенно ясны и недвусмысленны, так что я теряюсь в догадках — то ли он был совершенно растерян и запутался в происходящем, то ли просто написал ваше имя вместо чьего-то другого. Все это очень странно.

— Там было непросто, — согласился я. — Когда мы в окопах писали письма, у нас часто не было времени или не хватало карандашей и бумаги. И нам даже не хотелось гадать, попадут ли письма по назначению. Может, трата времени и сил — вообще впустую.

— Да. Все же большинство писем Уилла наверняка дошло до нас. И уж точно дошли все его письма первых месяцев из Франции, потому что я получала по письму почти каждую неделю, а я не думаю, что у него было время писать чаще. Ну вот, он писал мне, рассказывал, что происходит, пытался скрыть от меня самые тяжелые моменты, чтобы я не слишком переживала… а поскольку ваш образ уже сложился у меня в голове, ведь вы играли такую важную роль в его ранних письмах, я наконец собралась с духом и спросила в одном из своих писем, что случилось с вами — отправили ли вас туда же, что и его, и служите ли вы по-прежнему в одном полку.

— Но ведь так и было. — Я ничего не понимал. — Вы же знаете, что мы были в одном полку. Мы вместе были в учебном лагере, вместе грузились на корабль для отправки во Францию, сражались рядом в окопах. По-моему, мы вообще ни разу не расставались.