Я не отвечаю и молча ухожу. Меня осеняет, что Уилл, должно быть, убежал в гневе из-за происшествия с Вульфом и теперь хочет дезертировать. Вот же дурак, думаю я. Он попадет под трибунал, если… когда его поймают. От места, где я стою, ведут три тропинки — он мог пойти по любой из них. Делать нечего, надо возвращаться в лагерь в надежде, что Уиллу хватило ума тоже вернуться туда, пока меня не было.

Но судьба распоряжается иначе. Мне не приходится идти далеко: по чистой случайности я обнаруживаю Уилла на полпути между пабом и лагерем, на прогалине в лесу — в тихом, уединенном месте у ручья. Уилл сидит на поросшем травой склоне, глядит в воду и перебрасывает камушек из руки в руку.

— Уилл! — Я бегу к нему, счастливый, что он не успел попасть в беду. — Вот ты где. А я тебя повсюду ищу.

— В самом деле? — спрашивает он, поднимая голову. При свете луны видно, что он плакал: на щеках, там, где он пытался вытереть слезы, — грязные потеки, кожа под глазами опухшая и красная. Он снова отворачивается. — Прости. Я хотел побыть один. Не думал, что ты забеспокоишься.

— Ничего, — говорю я, садясь рядом с ним. — Я просто испугался, что ты натворишь каких-нибудь глупостей.

— Каких это?

— Ну, мало ли — пожимаю я плечами, — убежишь куда-нибудь.

Он качает головой:

— Нет, убегать я не собираюсь. Пока, во всяком случае.

— Что значит «пока, во всяком случае»?

— «Пока» значит «пока».

Он тяжело вздыхает, снова трет глаза, смотрит на меня с печальной улыбкой.

— Вот и конец пути. Как ты думаешь, оно того стоило?

— Я думаю, мы скоро выясним, — отвечаю я, глядя в прозрачную воду. — То есть когда попадем во Францию.

— Да, во Францию, — задумчиво повторяет он. — Нам еще все предстоит. Пожалуй, сержант Клейтон будет разочарован, если мы не погибнем при исполнении.

— Не шути так. — Меня передергивает.

— Почему? Это же правда, разве нет?

— Клейтон, безусловно, не ангел. Но и не чудовище. Я уверен, он никому из нас не желает смерти.

— Не будь таким наивным! Уж Вульфу-то он точно желал смерти. И добился своего.

— Вульф сам себя погубил, — возражаю я. — Может, не по собственному желанию, но по собственной глупости. Только идиот стал бы бегать по тому лесу среди ночи.

— Ох, Тристан… — Уилл снова качает головой, улыбаясь мне. Он произносит мое имя очень тихо, и я вспоминаю о нашей дружеской возне на полу казармы. Сейчас он протягивает руку и хлопает меня по колену — раз, другой… заносит руку в третий и медленно убирает ее. — Ты временами просто невероятно наивен. Может, ты мне еще и поэтому так нравишься.

— Не смей со мной так разговаривать, — сержусь я. — Ты думаешь, что все знаешь?

— А что я еще должен думать, по-твоему? Ты же веришь, что Вульф погиб по собственной вине? Только очень наивный человек может так считать. Или последний дурак. Тристан, Вульф вовсе не падал. Его убили. Хладнокровно.

— Что? — Его слова так нелепы, что я едва удерживаюсь от смеха. — Да как тебе такое могло в голову прийти? Уилл, ради бога, он же дезертировал. Сбежал из лагеря…

— Никуда он не сбегал, — гневно говорит Уилл. — Он сам мне сказал всего за несколько часов до того, что ему дали статус идейного отказника. Трибунал наконец-то принял решение. Его даже носилки таскать не послали. Оказывается, у него были способности к математике, и он согласился работать на министерство обороны и жить до конца войны под домашним арестом. Его должны были отправить домой, ты понимаешь? Прямо на следующее утро. И вдруг он исчезает. Совершенно удивительное совпадение, тебе не кажется?