И именно это спасло нам жизни.

– Я провожу вас, – показал нам спэк.

Они не собирались отпускать нас, не накормив прежде до отвала.

– Откармливают нас, чтобы умилостивить своего бога, – пробормотала Коллиер.

– Оскорбительная ксенофобская чепуха, – сказал Миккельсен так весело, что можно было решить, что он сошел с ума.

Я не знал, что и думать. И Уилф тоже. И от этого я, да и, наверное, Фукунага и Коллиер тоже нервничали еще сильнее. Доусон следовала за нами, бормоча себе под нос.

Вождь спэков провожал нас, а из-за наших спин раздавались теплые прощания остальных. Когда мы добрались до выхода, вождь нажал на ледяную плиту, которая отошла в сторону, словно дверь.

Яркое солнце, отражавшееся от бесконечного белого горизонта, едва не ослепило нас. Все сразу же надели солнечные очки, и их Шум оградил и меня от солнца. Кругом было бело, но вдали виднелась линия леса. Где-то в лесу остался наш корабль.

Наш путь домой. Мы вернемся домой с четырьмя трупами, которые еще предстояло забрать, и этому был не рад даже беспечный Миккельсен.

– Мы сами доберемся, – сказала Коллиер вождю спэков, беззлобно, но не допуская возражений. – Спасибо вам за доброту.

– Но путь далек, вы легко можете потеряться, – удивленно показал спэк.

Коллиер подняла маленький планшет:

– Поисковое устройство. Мы пройдем прямо к кораблю.

– Все равно не понимаю, зачем нам уходить, – сказал Миккельсен, довольно жуя вяленое мясо, которое нам дали в дорогу.

– Я пойду с вами и буду вас охранять, – показал вождь спэков. – Снегач обычно не нападает в ясный день, но я смогу помочь вам успокоить ваши голоса…

– Мой голос вам не успокоить, – холодно сказала Коллиер. – И по правде говоря, я лучше рискну.

– Но…

– Они думают, что вы хотите принести нас в жертву или что-то вроде того, – сказал Миккельсен с полным ртом. – Хотя любой дурак поймет, что сегодня слишком погожий денек для подобного.

Спэк был шокирован:

– Вы правда думаете, что мы хотим совершить подобное?

Назвать воцарившуюся тишину неловкой означало не сказать о ней ничего.

– Как-то все тут у вас странно на нас действует, – наконец сказал Уилф. Он указал на Миккельсена: – Этот спокоен, как голубок, а эта, – он указал на Коллиер, – зла, как волчица. – Он нахмурился. – А ведь они вовсе не волчица с голубком.

– Мы нашли способ жить, – показал спэк, и Шум его вибрировал редким презрением, – способ, отточенный множеством поколений, способ, который позволяет нам довольствоваться жизнью, которой не знают в других отголосках.

– Конечно, ведь вы от него отделены, – сказала Коллиер, – будто хотите что-то скрыть.

Спэк напрягся:

– Мне жаль, нам жаль, что мы так подействовали на вас. Ваш народ незнаком нам, но мы узнаем в вас братьев, хотя половина из вас и нема.

– Я не немая, – огрызнулась Коллиер.

– А вы отвечаете нам на это злостью, подозрениями, обвинениями и неблагодарностью.

Он брал слова прямо из нашего Шума, и от этого они казались только точнее.

– Четверо членов нашего отряда мертвы, – сказала Фукунага тише, но по-своему так же твердо и настороженно, как Коллиер.

Доусон стояла вдали от нас, всматриваясь в горизонт, и никто не мог знать, что она там видела, а Миккельсен просто продолжал жевать, словно ребенок, уплетающий пудинг.