А может быть, Леонард и не понимал, чего не хватает его жене.

– Розамунда, ты собираешься играть или так и будешь продолжать смотреть в карты невидящим взглядом? – услышала она голос графа.

– Что? – Она неохотно подняла глаза. Он улыбнулся и отложил карты.

– Я вижу, что в любом случае выиграю. Так зачем продлевать агонию? Ты хочешь играть? Розамунда покачала головой.

– Тогда давай посидим у огня, – предложил Джастин.

Он взял стул и, поймав ее за талию, когда она тоже направилась за стулом, притянул к себе на колени. Она уселась поудобнее и положила голову к нему на плечо.

Слово за слово, даже не заметив, как начался этот разговор, Розамунда начала рассказывать ему о том, как прожила последний год с Леонардом. Каким тяжелым был этот год. Муж таял у нее на глазах, пряча боль за улыбкой. Она садилась рядом с ним на табуретку, брала его за руку и говорила, говорила, о чем угодно, только бы говорить. Сколько раз она лежала с ним рядом, подложив свою руку ему под голову и стараясь не шевелиться, потому что малейшее беспокойство могло причинить ему боль.

– За какие заслуги Господь наградил меня тобой, дорогая? – сказал он однажды. А потом попросил ее как можно скорее выйти замуж после того, как он умрет. – Чтобы любить, дорогая. И иметь детей. Я хочу, чтобы у тебя были дети и ты была счастлива.

– Я и так счастлива, родной. Я счастлива с тобой, Леонард.

– Не сомневаюсь в этом. Но ты найдешь еще большее счастье и настоящую любовь. Другую любовь. Потом ты поймешь, что я имею в виду.

Розамунде казалось, хотя она никогда и не спрашивала об этом мужа, что с первой женой его связывала какая-то особенная любовь. Временами она даже испытывала ревность к давно ушедшей Дороти.

– Ты знаешь, у нас с Дороти не было детей, – сказал ей Леонард незадолго до смерти. – Иногда мне кажется, что ты наша дочь, дорогая. Ты была отрадой всей моей жизни. – Он уже сильно ослабел и лежал с закрытыми глазами, очень бледный, исхудавший. Это было первый раз за восемь лет их совместной жизни, когда он назвал по имени свою первую жену. – Дороти тоже полюбила бы тебя.

– Он уснул, – продолжала свой рассказ Розамунда, – чтобы никогда уже не проснуться. Через три дня его не стало. И все это время я сидела рядом, всем сердцем желая, чтобы он проснулся. Мне так много надо было ему сказать.

– Он все знал, – сказал лорд Уэзерби. Заколки, скреплявшие прическу Розамунды, куда-то подевались, и шелковистые темные волосы рассыпались по плечам. – Ведь ты хотела ему сказать, что любила его?

– Мне кажется, даже папу я не любила больше.

– Он знал это. И вот что я тебе скажу: твоему мужу очень повезло – сначала у него была Дороти, потом ты. Тебе не стоит жалеть его.

– Конечно, я веду себя глупо. С тех пор прошло уже больше года.

– о ты прожила с ним восемь лет и любила его, – сказал Джастин. – Иногда печаль остается даже после того, как заканчивается время траура.

Не в силах больше сдерживаться, Розамунда уткнулась лицом ему в грудь и расплакалась. Она взяла носовой платок, который он вложил ей в руку, и плакала так, как не плакала еще ни разу со дня похорон.