Выразительное лицо Джоула озарилось весельем.

– Ну… Боюсь, ты бы сочла, что это случилось не по бетанскому варианту, а скорее по барраярскому. Разумеется, почти без всяких уговоров, в чем я абсолютно не раскаиваюсь. Срок секретности у нас ведь по-прежнему пятьдесят лет, верно? Меня это вполне устраивает.

Корделия рассмеялась:

– Ладно, не важно.

Джоул поднял голову.

– А у него было много… э-э… тайных влюбленностей? До меня?

– Мне следовало бы предложить тебе сделку. – Джоул махнул рукой: «Ладно, не важно», – и Корделия улыбнулась: – Но я тебя пожалею. Нет, при том, что столицу прямо таки наводняли красавцы офицеры, его не интересовали те, кем можно только любоваться как дивным закатом или породистой лошадью. Для Эйрела в первую очередь было важно, что это за человек. Он всегда, когда мог, брал к себе на работу умных и одаренных офицеров, и если им случалось пройти первичный отсев, тем лучше. Офицеров с незаурядными качествами днем с огнем не сыщешь. Три в одном…

Джоул снова попытался жестом остановить ее, но Корделия только отмахнулась:

– Не перебивай! Он увидел тебя впервые, когда вручал ту самую медаль, верно? К тому моменту он уже подробно изучил отчеты об аварии на орбите – он всегда так делал, когда должен был вручать награду – и все твои предыдущие отчеты. Ты как минимум избавил императора от необходимости искать замену примерно сотне военнослужащих, обучение которых стоит очень дорого. – Неудивительно, что Эйрел взял Джоула на работу почти сразу же, как только получил разрешение врачей. Другая вербовка случилась чуть позже.

Джоул поморщился:

– Всегда такое странное чувство, когда рассказывают о тех событиях, а я о них практически ничего не помню. Последствия гипоксии, наверное, не говоря уже о потере крови. Так, во всяком случае, считали мои врачи из Имперского военного госпиталя. А мне оставалось только мучиться вопросом – что, если придется сделать это еще раз, а я не сумею вспомнить как? – Он улыбнулся и покачал головой: – Господи, я ведь был тогда совсем мальчишка.

– Ты был старше, чем когда-либо прежде. Как и все мы, надо думать, – сказала она и, чуточку помолчав, спросила: – А раньше, до Эйрела, ты ни разу не задумывался о своей ориентации?

Он пожал плечами:

– Если не считать эксперименты в четырнадцать лет. Я до того встречался с женщинами, насколько позволяла карьера, – правда, не слишком часто. Но насчет ориентации – нет, ни разу не щелкнуло. После Эйрела я, кажется, понял, в чем дело. – Он поглядел на нее сквозь ресницы. – Поначалу я тебя жутко боялся. Думал, дело кончится тем, что моя голова тоже окажется в подарочном пакете.

– Да, мне не сразу удалось тебя успокоить.

– И я обнаружил, что с прославленной графиней-бетанкой можно говорить буквально обо всем. До тех пор я ни разу не думал о себе как о наивном деревенском мальчишке.

Корделия хихикнула.

– На колонии Бета для таких случаев есть специальные сережки. Их можно купить в любом ювелирном магазине.

– Ага. Кстати, напомни мне как-нибудь рассказать тебе о бетанском коммерсанте-гермафродите, с которым я познакомился, когда служил третий срок в конвое. Без твоих уроков я упустил бы… ну, в общем, это была совершенно необычная (колоссальная!) неделя. – На долю секунды его лицо преобразилось в сладостном восторге, всплывшем откуда-то из глубин памяти. Такого выражения Корделия не видела у него уже очень давно. В том, что оба они последние три года ходили как зомби и жили полностью на автопилоте, никакой загадки не было; вопрос в том, когда это стало