Но когда наконец добрался до школы, оказалось, что цель достигнута, и?..

Уже в середине торжественного собрания Ян понял, что сейчас его разорвет на части. Он тихонько прокрался к выходу из зала, где уперся в кого-то из учителей. Кажется, из началки.

— Мне в туалет, — прошептал Ян, хватаясь за живот.

— А смысл? — тихо ответила учительница. — Все равно на всех выходах из школы завучи.

Ян вздохнул и вернулся на место. Он тихонько выудил телефон и гонял шарики, пока рядом не нарисовался свирепый физрук. Пришлось слушать, как директор вещает про «важный этап в биографии» и «мы отдали вам все лучшее».

«И ничего не оставили себе», — мысленно дополнил Ян.

Геула сидела в зале и смотрела на нарядную Оксану Витальевну. Та аж светилась от гордости за школу, за себя и за все на свете. Прическа была тщательно уложена в парикмахерской, брови не менее тщательно нарисованы, деловой костюм темно-розового цвета дополнял идеальный маникюр.

— Интересно, их калибруют в Управлении образования? — съехидничала мама. — Все на одно лицо.

Геула пожала плечами. Она подумала о том, что должна Оксану Витальевну ненавидеть. А она ничего не чувствует. Невозможно ненавидеть человека, который пустой внутри. Стоит кукла, улыбается. Кукла безразлична к внешнему миру. Кукла озабочена только тем, как выжить самой. Скажут предать — предаст. Скажут любить — будет любить. Скажут — можно быть свободной — всем передаст, что можно быть свободными. А сама будет записывать и запоминать на случай, если ветер опять переменится. А потом первая доложит начальству, кто и что делал во время свободы. Сложно ненавидеть личность, которой не существует. Сложно ненавидеть костюм, брови и маникюр.

— Дорогие ребята! — сказала Оксана Витальевна в микрофон. — Я так рада, что на нашем сегодняшнем празднике присутствует почетный гость — заместитель начальника Управления образования нашего района…

— Я пойду, — сказала Геула маме.

Ян с большим трудом дождался конца торжественной части, но спасения не было: их девятый «Б» под «конвоем» загнали в автобус, где трижды пересчитали по головам. Одна радость: пока ехали, никто не мешал втыкать в телефон. В Логойске, наконец, им позволили разбрестись по беседкам, но и там не оставляли подопечных в покое.

Только к вечеру учителя и члены родительского комитета расслабились, и одноклассники Яна выудили из заначек фляжки, которые тут же пошли по кругу.

Ян вдруг понял, что это веселье ничем не отличается от торжественных речей и показушного концерта. Просто так принято. Директор говорит о «важном этапе», школьники контрабандой протаскивают бухло и пьют. Ни слова не говоря, он развернулся и двинул прочь.

— Ты чего, братан?! — крикнули ему в спину, но другой голос, более трезвый, урезонил:

— Да пусть идет! Нам больше останется.

Метров через двадцать Ян услышал треск сучьев и обернулся. Ломая кусты, на него бежала Жанна. Она так разрумянилась от свежего воздуха и пива, что даже на расстоянии чувствовался жар.

— Ой? — ненатурально удивилась Жанна. — Ты тут? И я тут! Вот совпало!

Жанна запнулась каблуком о бордюр и полетела прямо в руки Яна. Он ее, конечно, поймал, но свернутые трубочкой губы проигнорировал.